Удалённый аккаунт

«Энже, даже в этом письме я не могу оставить тебя в покое. Ты стала моим единственным близким и родным человеком. Я рада, что могу хотя бы тебе выразить благодарность вовремя. Спасибо за каждую секунду, я помню каждый день и, наверное, только об этом не сожалею. Спасибо, что была рядом. Спасибо за заботу. Спасибо за то, что так старалась мне помочь. И прости меня за все проблемы, которые я принесла. Ты достойна лучшего”

Мои слезы капали на бумагу, размывая чернила. Я искренне сожалела, что все сделанное ею было напрасно.

“Последние несколько месяцев были наполнены болью, я словно бродила в темноте, пока кто-то бил меня палкой, прячась во мраке. Но ты стала для меня даже не фонарем и не керосиновой лампой, ты стала солнцем, звездой, по которой я ориентировалась, чтобы найти выход. Но выхода нет, и это моя вина.

Спасибо за то, что подарила мне дом. Спасибо за Куроми. Спасибо за каждое слово, за каждый взгляд, за тепло. Ты — подарок, ты моя удача и счастье, самая настоящая жемчужина.

Я должна уйти и потому, что не могу справиться с грузом вины за свои поступки. Судьба подарила мне встречу с тобой, а Наташу, видимо, наказала встречей со мной. Я — убийца и должна понести наказание. Иначе я испорчу еще не одну жизнь. И я очень боюсь, что твою.

Прости меня, Энже, и я пойму, если теперь ты меня возненавидишь.

P.S. И еще одно настойчивое пожелание: не хорони меня сама, не позволяй этого делать моим опекунам. Будет лучше, если ты сообщишь им после моих похорон. Не трать деньги и пусть мной займутся социальные службы. Я согласна на безымянную могилу”

Я посидела над письмом еще минут десять и добавила:

“Мне тяжело прощаться с тобой окончательно, но я знаю, что так будет лучше для всех. И для меня тоже. Пойми, я не просто не вижу будущего, я не хочу его.

Энже, ты мой самый близкий друг, я люблю тебя.”

Я села на полуторном матрасе, цепляясь за обстановку вокруг. Книжные полки оказались слишком маленькими, их едва хватало, поэтому маленькие книги стояли в два ряда, а большие лежали под ними. Еще пара стопок стояли на столе и полу. Достоевский, Рампо, Зусак, Исигуро, По, Франко, Акутагава — маленькие сборники последнего были особенно потрепаны, ведь я часто брала их перечитывать. И в тот момент мне снова очень захотелось последний раз заглянуть в книгу. Первый томик — самый любимый, он был всегда у меня в руках в то лето, после которого я впервые попала в кабинет психиатра. Интересно, что сам Акутагава перечитывал перед смертью? И, как бы было хорошо для мировой литературы, наверное, проживи он хоть немного дольше, хотя по отношению к нему это было бы жестоко. Нет, я ни в коем случае не сравнивала себя с ним, ведь, по крайней мере, у него были перспективы, он был ценен. Когда мы познакомились с Энже, я еще была зависима от этой книги, поэтому часами могла рассказывать о биографии этого писателя. На той же полке лежали еще три сборника, один из них я так и не закончила. Как жаль, — подумалось мне, и я положила все на место, чтобы не задерживаться.