Удачная неудача Солнцеликого (СИ)

Окружающих? Твоё ж волшебное число «пи»! Что за дикость меня окружает? А эти рожи? Да по сравнению с ними запорожцы с картины Репина — истинные интеллигенты! И пялятся так нехорошо. Ох, кажется, сейчас меня будут бить. Басурманские угрозливые выкрики становились все громче. Смысл воплей доходил до сознания туго. Кто-то разжимал мои пальцы, которые все еще трудилась над здоровьем незадачливого воришки. Ой, да, отпустить же! Освободившийся от захвата мужичок, завывая, повалился на пол и это сработало, как пусковая пружина. В мою сторону ломанулся здоровенный детина, дожидаться, пока он до меня доберется не стала, вскочила, ну, постаралась вскочить, плеснула в рожу недопитое. Детина заорал. С подвывом. Заорешь, если в глаза крепкое спиртное попадет. Шатаясь, он толкнул подавальщицу в чепчике, у бедняжки и шанса увернуться не было. В чепчике? Так, это потом, потому что в меня кто-то запустил глиняной кружкой поздоровее стандартной пивной. Не-не-не, я драться не хочу, я не умею…зато это тело, кажется, умеет, хоть оно пьяное в дупель, но рефлексы… Кружка отбита, проморгавшийся детина что-то скомандовал толпе и получил от меня тычка основанием ладони в нос. Заваливаясь, он опять сбил незадачливую официантку. Как в замедленной съемке, я видела, как девушка, падая на пол, задевает виском угол стола, падает и больше не шевелится. Это ужасное зрелище меня так поразило, что я позволила огреть себя сзади. Под черепушкой вспыхнул новогодний салют, ноги ослабли, руки вяло замолотили воздух. Падение поручилось комфортным, лежащая на полу девушка приняла на себя мой вес. Третий раз из-за меня страдает, проползла снулая мысль. Увесистый пинок по ребрам ясности ума не прибавил. Сквозь меркнущий фейерверк я услыхала:

— Выбросьте обеих на улицу. Наймичка на холоде очнется. А девка — нежилец, да и ладно, все равно я уволить ее собрался. Одно хорошо, расчет давать не придется.

— А если у таверны труп найдут, а Сото?

— Да на эту наймичку и подумают. Искать Ниану некому, одна она. Все обойдется, а если что, концы в воду.

Всполохи в голове окончательно угасли…

Почему я лежу на земле? Ох, как холодно. И очень темно. Над головой — звезды, яркие и крупные, совсем чужие. Любопытно, я на ночное небо уже лет пять не глаза не поднимала, что там можно увидеть, с моей-то компьютерной близорукостью? А тут вдруг такая красота, что я на несколько минут забыла, что замерзала.

Попытка встать не увенчалась успехом, потому что на мне лежало тело, рука, обтянутая знакомой черной кожей давила на ребра, это я смогла рассмотреть, приподняв голову. Фух, все-таки это не моя конечность, уже хорошо. От натуги боль в черепе вспыхнула с новой силой, хорошо, хоть руки свободны, нащупать на затылке шишку удалось не сразу, мешала какая-то тряпка, странно, я никогда в жизни не носила платков, не клицу они мне. Чуть выше виска тоже обнаружилась жгуче болезненная припухлость. Резь в двух нащупанных шишках отрезвила и заставила соображать, ибо не только больно, но и холодно. Итак, шишек две, над виском и на затылке. Про затылок понятно, это меня небрежно выкинули. А на виске почему? Это же та девушка с именем похожим на мое об стол треснулась, а болит у меня. Почему?

Вот это мне пригрезилось, однако, кабак, драка, Робертино Лоретти, ой стыдоба какая, это что моя неосознанная тайная мечта — взять за…У-уй, это, что было?

Точно, я же попала в аварию и меня выкинуло под колеса машины, вот и объяснение болям. Хорошо меня приложило, качественный бред получился. Однако, от этих раздумий меня отвлекли.

Клин довольно яркого света привлек внимание — это приоткрылась дверь, прям шинок из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки». Из-за двери доносились пьяные крики и звон посуды. А вокруг густая темнота.

Тело шевельнулось, тяжело задышало, утробно забулькало. Ой, ой, ой только не это! Выползти из-под приподнявшегося туловища посчастливилось в последний момент, иначе меня неминуемо бы заблевали. Встать на этот раз удалось удивительно легко. Очень удивительно и очень легко. С моим весом? Да ладно?! Я шагнула было ближе к свету, но чуть не завалилась снова, наступив на длинный подол. Пока я ловила пошатнувшееся равновесие и не менее пошатнувшееся мировосприятие, тело в черной коже тоже попыталось встать. Эта пьянь взбиралась по мне, как по столбу. С грацией сонной панды и с той же скоростью. Я даже рискнула потянуть ее вверх, надеясь, что если помогу, то меня, может быть, не уронят. Обошлось.