Удачи, милый (СИ)

Обида и злость заставляли терять контроль. В уголках глаз щипало и слезы вот-вот готовы были скатиться по щекам горошинами. Я очень старалась сдерживаться, но взять себя в руки никак не получалось. А ведь не было моей вины в этом! Я действительно не брала браслет, не воровала его… Но разве мои слова будут хоть чего-то стоить после того, как он все увидел собственными глазами?

— Ты сама уйдешь?

Холодный тон рассек грудную клетку, вывернув всю душу. Он смотрел на меня так безжизненно, с таким отвращением, что хотелось бежать без оглядки. Неважно куда, лишь бы прочь. Заучка, зануда… теперь он с легкостью мог приплюсовать к этому и «воровка», разнести сплетни по универу и жить радостно дальше. Белову это ничего не стоило. Ему было плевать, что он вешал ярлык, не разобравшись даже на сотую процента.

— Уйду, — произнесла я сквозь пелену слез, — но сначала хочу рассказать правду. Выслушай меня.

— Еще чего. Слушать? Тебя? Ты прислуга в доме моей бабушки, — отвернулся он, забирая со стола графин с водой.

— Постой, Андрей, — не сдерживая импульсы, схватила я его за руку, заставляя остановиться.

Белов скривил губы, словно ему были противны мои прикосновения. Будто я была не той, кого он целовал час назад в коридоре с неистовой жадностью. В это мгновение напоминала ему, наверное, жалкого слизняка, но мне необходимо было оправдать себя. Никто не отменял презумпцию невиновности.

— Прибереги свое красноречие, Морева, для какого-нибудь наивного идиота типа твоего стриптизера. А я тебя видеть не желаю.

— Отлично, — всплеснула руками безнадежно, — ну и катись к дьяволу.

Стянула с себя фартук, всунув его в руки Андрею. Да пошел он!

Чувствовала лишь острую боль под ребрами и нехватку кислорода, перед глазами стоял туман, мне безумно сильно хотелось вырваться из этих стен. Но сначала требовалось хотя бы попрощаться с Ниной Яковлевной. Взять себя в руки и сказать «до свидания».

Где-то очень глубоко, на самом донышке души, наверное, еще теплилась во мне надежда, что все как-то рассосется само собой, но логика вторила об обратном.

Мне не было места здесь. И глупо было рассчитывать, что такой, как я, когда-нибудь повезет!

Все девятнадцать лет не везло и по щелчку пальцев ничто не могло измениться.

Глава 24. Андрей

Оказывается, много и не надо, чтобы возненавидеть весь мир. Достаточно просто разочароваться в человеке, которого считал не таким, как другие. Видел различия между ним и своим кругом общения, может, что-то и не принимал, но старался понять, объяснить себе, что существует и другая сторона жизни, где нет мишуры, где ценится душевное тепло, а не марка ботинок на тебе.

Я, черт подери, пытался стать ближе, чтобы хотя бы самому себе объяснить, почему меня так крыло, когда Морева оказывалась рядом. А она… Она показала, что ничем не лучше, тех безмозглых куриц, что крутились возле, норовя залезть мне в карман.

Лучше бы я не видел этот браслет. Взяла и взяла, хрен с ним. Но у нее ведь наглости хватило непросто украсть, но и заявить, что она всего лишь мимо проходила. Лживая стерва! А я тоже идиот, выгородить ее пытался, да пошла она…

Не хотелось думать ни о чем. Лечь бы, да проснуться лет так через двести, когда память сотрет все ненужное, словно ничего и не было.

Однако перед глазами так и стоял ее образ, ни сон, ни алкоголь не помог. Я, как придурок, сидел на полу в собственной комнате и таращился в стену. Забил на учебу, на уговоры бабули, а потом и запугивание, что она позвонит папаше и тот приедет воспитывать маленького мальчика, которому перевалило за двадцать.

Мне было плевать. Абсолютно на все.

Катя после нашего разговора ушла. Не знаю, что она сказала бабушке, но старая проныра даже не заикалась о ней, словно Моревой никогда и не было в этом доме. А я крутил в руках золотой обруч браслета, мысленно проклиная все на свете: и семью свою, и обстоятельства, и собственную душу. Там творилось что-то невероятное, в первый раз, пожалуй, мне было настолько погано, злость раздирала на куски изнутри, словно выжгли все живое, что еще дышало во мне.

Мобильный разрывался битый час. Юля трезвонила, будто бы случилось стихийное бедствие, а я был не в курсе. Не хотел говорить, не желал слышать пустой треп о подружках, скидках в ювелирном или какие все козлы вокруг. Злился, ощущая, как задыхаюсь в своем маленьком мирке, но вырваться из этой скорлупы не спешил. Лучшими товарищами в какой-то миг мне стали бутылка пятизвёздочного и альбом с фотографиями. Пролистывал страницы и понять не мог, как из того голубоглазого мальчонки вырос такой здоровый говнюк. Где произошел сбой, на каком этапе?!

Лучи закатного солнца последним бликом скользнули по стене спальни. А мой телефон снова ожил. Выругался сквозь зубы, едва не выбросив мобильный в окно, но заметил, что на дисплее высветилось имя друга.

— Куда пропал? — поинтересовался Денис, пытаясь перекричать биты на заднем фоне.

— Расслабляюсь, — пробурчал я, потирая висок.