Удача леди Лайзы

Она колебалась, не зная, рассказать старшей сестре о своем «вероломстве» или нет, но тут Лайза заговорила первой.

— Ты помнишь, что сегодня ты обедаешь одна? Ты же знаешь, мы с мамой едем в Карлтон-хаус.

— Ух, как бы мне хотелось поехать с вами! Я никогда не была внутри резиденции регента.

— За что ты должна только благодарить Бога, торопыжка, — ответила с кислой миной Лайза. — Наверняка будет невыносимая давка и духота, по крайней мере четыре дамы упадут в обморок из-за жары, а еще две или три последуют их примеру — просто потому, что сочтут шумное общество неподходящим для себя.

Позже, тем же вечером, когда Лайза скользила с леди Бернселл вдоль одного из сверкающих коридоров Карлтон-хауса, она осознала верность своих слов. Сегодня вечером гости были собраны не по тому более демократичному принципу, которому изредка следовал регент — когда высокородные и влиятельные особы перемежались с людьми более низкого сословия. Их приглашали потому, что кого-то их августейший хозяин находил очаровательным, кого-то — умным или просто был в расположении духа выказать кому-то милость. Сегодняшнее торжество означало, что Сезон официально открыт — этот званый вечер был первым в ряду самых грандиозных светских увеселительных мероприятий года. По такому случаю вечерний прием принца могли посетить лишь сливки высшего общества.

Лайза внутренне улыбнулась. Ее положение в высших кругах было прочным и могло обеспечить ей приглашение, которым она была бы обязана только самой себе. Но она чувствовала, что на этот вечер ее пригласили, возможно, еще и потому, что ее отец много лет был одним из закадычных друзей принца.

Лайза оценивающе смотрела по сторонам. Они только что вошли в Малиновую туалетную комнату с ее обилием ярко-красных мягких ковров, украшенных вытканными на них знаками отличия ордена Подвязки. Вся комната была просто заставлена бесценными произведениями искусства, мерцавшими в хрустальных капельках трех массивных люстр. Лайзе показалось, что ее заперли в огромной, набитой драгоценностями шкатулке.

— То ли еще будет, когда вы увидите, какую он отгрохал новую оранжерею, — раздалось где-то у ее локтя. Она быстро обернулась и увидела улыбавшегося ей Джайлза.

Она приветствовала его милой улыбкой и повернулась, чтобы окликнуть мать. Леди Бернселл была увлечена разговором со своим неизменным обожателем, мистером Вэрбартоном.

— С кем вы приехали? — спросила Лайза.

— С мужем сестры, Фарнверсом, — ответил он с усмешкой. — Обычно я избегаю шумных приемов, которые дает Принни[1], даже когда меня туда усиленно приглашают, там всегда такая давка. Но Фарнверс вдруг почувствовал, что ему необходима поддержка — один он вряд ли был бы в состоянии столкнуться нос к носу с регентом сегодня вечером. Вас это удивляет? Дело в том, что он дал его высочеству очень скверный совет по поводу фабрики в Кеттеринге. Бедный Принни потерял кучу денег на этом.

— А ваша сестра тоже здесь?

— Сьюзи? Нет. Она в любой момент может одарить нас четвертым ребенком, вы же знаете. Вы выглядите сегодня просто великолепно, Лайза. Вы словно похитили красоту у всех женщин сегодняшнего вечера — даже у этих прелестных нарисованных леди на потолке. Вы ничего не имеете против такого сравнения?

— Конечно нет, — она засмеялась, взглянув наверх. — Хотя я вряд ли сегодня в форме, тем более, чтобы соперничать с Венерой и ее свитой.

На самом деле Лайза намеренно одевалась с особой тщательностью к сегодняшнему вечеру, сознавая важность этого мероприятия. И она знала, что в своем платье-чехле из лазурного неаполитанского шелка, поверх которого парила воздушная серебристая туника, она выглядит как нельзя лучше.

— Я заявляю, — сказала леди Бернселл, вмешиваясь вместе с генералом в разговор, — что во всем доме нет ни одной прохладной комнаты. — Она энергично обмахивалась веером. — Джордж, если вы немедленно не проводите меня в сад, я просто погибну от жары!

— Ах, — ответил ее кавалер, пожимая ее затянутые в перчатку пальцы. — Хотелось бы надеяться, что вы даже упадете в обморок — тогда бы я мог отнести вас туда на руках.

— Не при детях, Джордж, — со смехом ответила ее светлость.

Лайза, улыбаясь, смотрела, как эти двое смешались с толпой и скрылись из вида.

— Неплохая пара, а? — спросил Джайлз.

— Они неравнодушны друг к другу, — ответила Лайза. — Но кончится ли это браком — это уже другой вопрос.

— Так вы не против? Я имел в виду — ваш отец умер всего два года назад. Я думал…

— О нет. Я счастлива за нее. За них обоих. Мама и папа были совершенно счастливы вместе, и, хотя, конечно, она не чувствует к сэру Джорджу той любви, которая связывала ее с отцом — той единственной любви на всю жизнь, — она весьма привязана к сэру Джорджу. Я рада, что ей хорошо и весело в его обществе.

— Ах, — задумчиво ответил Джайлз. — Тогда вы чувствуете… О Господи! — воскликнул он, не договорив фразу.

Лайза удивленно посмотрела на него, а потом, следуя глазами за его взглядом в конец коридора, увидела высокого джентльмена, поглощенного разговором, — пламя свечей отражалось медными бликами на его волосах.

— Чад!