Учиться бывает опасно

Приняв вертикальное положение, огляделась. Хм. Странно. Ничего не изменилось. Тот же мрак, та же пустота. Зачем тогда, спрашивается, было тащить меня сюда? Я вполне могла бы и там отдохнуть, избежав сомнительной чести полетать от неизвестного мне вида магии.

И чего мне ждать?

Стоило закончить свою мысль, как напротив меня появился «экран» — обычный белый прямоугольник, напоминающий те, на которых формируют изображения с помощью проектора. Только экран был темный, словно выключен. Пару мигов спустя экран стал светлеть, благодаря (кто бы мог подумать?) старому проектору, расположившемуся сзади меня на небольшой подставке. Гм. Становится все интереснее. ЭТИ вещи ну никак не могут здесь находиться: не то место, не тот мир.

Честно, я ощущала себя героиней фильма ужасов. Вокруг темно, довольно жутко. Лишь луч света, благодаря которому освещается экран, хоть немного разбавляет эту мрачную обстановку. Только где изображение? Мне решили что-то показать? Но что? Почему сейчас? Почему мне?

Отойдя от экрана, чтобы не загораживать свет, встала рядом с подставкой. Остается только ждать. Не зря же меня сюда притащили? Не зря же поставили эти вещи? У всего этого есть цель. Остается лишь узнать, в чем она заключается.

Пока я ждала, в сознании начали смутно проглядываться предшествующие этому событию воспоминания. Странно все это, конечно. Не могло же меня вот так вот скрутить из-за одного удара головы? Максимум, что меня должно было ждать, это потеря сознания, огромная шишка и головные боли. Там даже до сотрясения дойти не могло! Но все же я докатилась до такого состояния. Со мной никогда такого не было, хотя болела я довольно часто: иммунитет слабый. Тем более все случилось слишком быстро! Ни одна известная мне болезнь не развивается ТАК скоро! Впрочем, я не врач, да и вообще далека от медицины, поэтому утверждать не могу.

Тем временем на экране начали появляться силуэты. Немного смутные, непонятные, но приобретающие четкость с каждым мигом. Вот появились мужчина и женщина. Лица их пока смыты, но видно, что девушка (да, именно девушка, так как стало видно, что она молода) держит на руках сверток. Похоже, это ребеночек. Мужчина обнимает ее правой рукой, а левой гладит малышку по щеке. Какая милая семейная картина. Но кто эти люди, и что этим самым мне хотели сказать?

Стоило задать вопрос, как вдруг картина приобрела четкость, и я увидела… своих родителей! Так значит ребенок на руках — это я!

Глаза непроизвольно защипало от увиденного. Боги, мамочка, как я по тебе скучаю. Ты совсем не изменилась за десять лет — до того момента, когда я видела тебя последний раз. Все те же вьющиеся русые волосы, те же мягкие, добрые, понимающие и такие любимые глаза зеленоватого цвета; та же улыбка — такая счастливая в этот миг. Не помню момента, чтобы я хоть когда-нибудь видела тебя хмурой или плачущей. Всегда такая веселая, добродушная, легкая в общении…. Если бы ты знала, как мне тебя не хватает.

А отец? Я уже и не помню, когда последний раз видела его таким счастливым и жизнерадостным! Сколько себя помню, после смерти мамы он ни разу не улыбнулся. По крайней мере, при мне. Для десятилетнего ребенка это было жестким и суровым испытанием. В раз лишится и мамы, и папы. Я чувствовала себя сиротой при живом отце. Да, отец все еще жив, но всю жизнь у меня складывалось впечатление, что он живет, как робот. Делает все механически, потому что так НАДО! А получает ли он при этом хоть какое-нибудь удовольствие или удовлетворение, вопрос второстепенный и, кажется, совсем для него неважный. А теперь представьте, какого мне было? Даже няни и гувернантки, нанимаемые отцом, чтобы меньше уделять мне внимания, были не милыми и улыбчивыми, как должно быть, а суровыми. Пришла позже намеченного? Опоздала? Разбила вазу или съела больше сладкого, чем можно? Наказание! Ремень, угол или простой подзатыльник — разницы никакой.

Да, детство было у меня не из легких, особенно, когда отец решил взяться за мое образование. Но, честно говоря, я была рада, когда он хотя бы таким образом, но находился со мной чаще, чем до этого. Лишь бы ему угодить, порадовать его и заставить улыбнуться, я учила все, что он говорил. Зубрила ночами, за обедом, в свободное время. Мое усердие ему приходилось по душе, но все равно заставить его улыбнуться…. Нет, этого я не добилась. Со временем он стал более жестким, властным, требовательным.

В общем, результат на лицо — я сбежала. Правда, когда появился Илато, стало куда веселее. Я нашла родную душу, с которой могла говорить начистоту практически обо всем. Да, он не знает всей правды о моем детстве, но этого и не нужно. Нечего ворошить прошлое: все равно его не пережить еще раз, не исправить ошибки.

Но зачем мне показали мои, по-видимому, одни из самых первых воспоминаний, которые я даже и не помню из-за своего возраста? В чем смысл? Словно картина моих счастливых родителей сможет мне чем-то помочь! Лишь душу разбередила. Я ведь так до конца и не смирилась.