Учительница французского (СИ)

— Кофе на вас всегда умиротворяющим образом действует? — спрашивает Шахимат. Я заливаюсь румянцем: надеюсь, его прозвище я не произнесла вслух.

— Не выспалась… — Я осознаю, насколько глупо это звучит вечером.

— Я могу вас подменить, у вас же один урок остался?

— Это будет неудобно, я же только первый день.

Он улыбается. Я уже не чувствую к нему неприязни. Ведь он не помнит, как ставил мне тройки.

Я проветриваю комнату; через несколько минут я отважно иду к пятиклашкам, мы читаем стихи, придумываем на ходу загадки и устраиваем маленький фестиваль. Завуч растерянно заглядывает на шум, но пятиклассник Вова встречает её таким трубным «Паррррдоне-муа!», что она понимающе кивает и тихо закрывает за собой дверь. Дети совсем не торопятся убегать в конце урока.

Через вьюгу и колюще-режущий снег я иду домой.

3.

…Снег начал сыпать с новой силой, и я сердито завязывала шнурок, отплёвываясь от колючих снежинок; ветер мёл параллельно скользкой земле, и машины выстроились в унылую пробку. Автобусы внезапно исчезли по всей планете. Шнурки на ботинке на левой ноге постоянно развязывались, и это выводило из равновесия больше всего. Я подхватила сумку и пошла дальше. Даже витрины магазинов, обычно яркие и радостные перед праздниками, сияли тускло, и обмороженные окна не звали внутрь.

Я прошла ещё несколько метров, с неудовольствием разглядывая тяжёлые снеговые тучи, мельком отметила, какая ледяная глыба свисала с крыши одного из домов, и чуть не споткнулась: шнурок развязался на правом ботинке. Только я присела завязать его, как ледяная глыба сорвалась и с ужасным грохотом раскололась на тысячу кусков метрах в пяти передо мной. Если бы у меня не развязался шнурок…

Ослабевшими пальцами я завязала его и осторожно обошла осколки. И остаток пути до дома опасливо поглядывала на крыши — из-за чего чуть не попала под машину, объезжавшую пробку прямо по тротуару.

Домой я пришла мокрая и сердитая от усталости. Едва заставила себя забраться в душ — он немного освежил меня, но сил всё равно не было. Я вытерлась и, голышом прошествовав в спальню, упала на диван и тут же уснула. Принцесса таиландская, победоносная и несчастная. Хорошо, что тетрадки пока не нужно проверять.

4.

Телефон резко выдернул меня из тёплых стран и ароматов кофейных ликёров — я чувствую запахи во сне тоже; одеяло было везде, только не на мне, и я завернулась в него, увидев, что звонят из школы: ничего особенного, общее собрание, нужно быть. Как стремительно ночь прошла, и почему-то первыми нашла носки. Стряхнула остатки сна, оделась в плюшевое и пошла варить кофе. До собрания два с половиной часа, до школы двадцать минут, но только если лето и тепло. Гимнастика, кофе, душ, книжка, завтра суббота, сегодня сделать последний рывок, зима выматывает силы, музыка в наушниках, и ветер не так слышно, и вот уже ворота школы. Жужжание голосов на собрании; про меня и мне — ни слова. Я недоумённо жду, пока все разойдутся, подхожу и спрашиваю, зачем мне нужно было обязательно (я выделяю это слово курсивом своим тихим внятным голосом) быть, если обо мне забыли? С прискорбием директор сообщает, что молодёжь не осознаёт важности дисциплины, и каждый должен быть в курсе всего, что происходит в школе. Я проникаюсь, согласно киваю головой, и едва директор (это женщина, но у меня язык не поворачивается говорить о ней в нежном женском роде) выходит, я пинаю кресло.

— Мебель — не спортивный инвентарь, портить имущество не нужно,— сообщает директор уже из глубин коридора; как можно было оттуда увидеть, не знаю, но кажется, ко мне уже неприязненно относятся.

Что ж. День, драгоценный день, когда можно было не просыпаться вовсе, пропал. Я хочу ещё раз пнуть кресло, но вдруг тут камеры слежения, и я тихо, бережно выхожу.

Кафе. Точно. Сейчас устрою гастрономический разврат. Ни одного молодого мужчины среди преподавателей я не заметила, всё сплошь дань традициям и ветераны; так что приглашаю себя сама. Или ограничиться кафетерием и скромным заварным пирожным, ловить ускользающий крем на лету и помешивать мутный кофе в пластиковом стаканчике? Это дешевле, но тоскливо. «Галдёж, хамство и экономия». Примерно под таким лозунгом работают все знакомые мне кафетерии в радиусе мили.

— Боюсь показаться навязчивым, но могу предложить выпить кофе в «Ля Буше»,— да, голос высоковат, но почему я считала его неприятным? Я сдержанно соглашаюсь, и Шахимат ведёт меня тайными тропами ко вполне респектабельному кафе. Странно держать под руку человека, который ставил мне тройки. Странно, но потом вкусно и очень вкусно, когда мы уже в тепле, и джазовые реинкарнации известных песен тихо за плечами наполняют воздух. Я пытаюсь заплатить сама, но Шахимат останавливает меня властным жестом. Всё это вызывает сомнения, но до чего же вкусные эти рулетики с мясом снежного краба! И десерт из горячего мороженого, и наконец-то калуа, но обнажённой я сегодня танцевать не буду даже в грёзах, несмотря на отчётливый хмель в голове где-то над бровями.