Учитель и ученик

– Все может пойти наперекосяк, – признала Каж. – Гипертрассу нельзя открыть, пока не будет подписан договор, и похоже на то, что эти диссиденты из «Оппозиции» могут попытаться сорвать церемонию. Надо, чтобы вы отправились на Пайджел, помогли сделать так, чтобы обошлось без жертв, и присмотрели за тем, чтобы Договор о государственном управлении был подписан в назначенный день. Если возможно, было бы хорошо, чтобы вы привлекли «Оппозицию» к ответу. Если придется оставить зачистку местным властям – пускай. Но ради блага Пайджела и многих, многих близлежащих систем гиперпространственный коридор должен открыться. Договор о государственном управлении должен быть подписан.

Важное, трудное задание. Именно такого Квай-Гон мог ожидать в любое время. То есть в любое, только не сейчас.

Он спросил нейтральным тоном:

– Госпожа канцлер, могу я узнать, почему для этого дела выбрали именно нас?

– Просили прислать конкретно вас, и, конечно, мы подумали, что лучше отправить человека, знакомого с одним из главных действующих лиц…

– Я никогда не был на Пайджеле. – Квай-Гон не стеснялся прерывать никого, даже канцлера, если собеседник ходил вокруг да около.

То ли догадавшись, то ли уловив подсознательно, Каж намек поняла.

– Видите ли, когда принцесса унаследовала трон, она была еще ребенком. Естественно, нужен был регент, который бы правил за нее. Однако из-за придворных распрей ни один местный кандидат не был бы приемлемым для всех сторон. Поэтому должность занял специально присланный рыцарь-джедай – ваш знакомый, Раэль Аверросс. – Канцлер перевела взгляд с Квай-Гона на Оби-Вана и обратно. – Как я понимаю, среди джедаев Аверросс считается, скажем так, фигурой противоречивой. Но он ваш друг, не так ли?

– Когда-то мы были добрыми друзьями, – ответил Квай-Гон. Как обстояли дела сейчас, он не совсем представлял. «Противоречивой» – это было еще мягко сказано.

– Так вот, Аверросс просил прислать конкретно вас. Понимаю, мастер Джинн, время не самое удачное, – сказала Каж, – как раз когда вам предложили место в Совете джедаев. Это важный шаг, и, несомненно, вы бы хотели сосредоточиться на…

«Проклятье, проклятье, проклятье». Квай-Гон на мгновение прикрыл глаза. Это нисколько не помогло: волна шока, захлестнувшая Оби-Вана, была такой мощной, что легко ощущалась в Силе. Квай-Гон даже помыслить не мог, что Кирамес Каж заговорит о приглашении в Совет джедаев. Казалось вполне возможным, что канцлер Республики, занятая будущей отставкой, могла вообще не уделить особого внимания информации о новом члене Совета.

Но она уделила. И теперь Оби-Ван не просто знал – ему сообщило третье лицо. Квай-Гон все запорол, окончательно и бесповоротно.

«Как я могу надеяться, что буду хорошим членом Совета, если из меня никудышный учитель?»

Глава 7

Оби-Вану казалось, что он потерял и дар речи, и слух. Он не чувствовал ничего, кроме собственного дыхания и сердцебиения. Шок заставил отключиться от всего, кроме чувства стыда.

Квай-Гон на мгновение встретился с ним взглядом – и этого хватило, чтобы увидеть боль в глазах учителя. Квай-Гон знал, что поступил плохо, но от этого легче не становилось. Только хуже.

Когда канцлер Каж закончила аудиенцию, Оби-Ван сразу же встал и направился к выходу. У двери он, как требовал обычай, задержался, дожидаясь наставника, но Каж подозвала того к себе:

– О, послушайте, могу я спросить совета? Это личное… я хочу что-нибудь подарить мастеру Йоде перед уходом. В благодарность за все, что мы вместе сделали, но ему так трудно подобрать…

Квай-Гону пришлось остаться, а потому Оби-Ван был волен сделать то, чего больше всего хотел: уйти.

Как быть дальше… вот с этим все было куда труднее.

* * *

«Он даже не пожелал сказать мне, что больше не будет моим учителем? Я не заслуживаю даже того, чтобы знать?»

Оби-Ван заставил себя остановиться. Открыв глаза, он прочувствовал спокойный интерьер медитационной комнаты: глянцевые голубые стены, мягкие подушки на полу, где он сидел, негромкий перезвон колокольчиков где-то на заднем плане. Все это должно было навевать безмятежность, умиротворение и абсолютно не помогало Оби-Вану в его нынешнем состоянии. Если он не может успокоить свой разум с помощью медитации здесь, значит, не сможет нигде.

Порой гнев не желал покидать душу иначе чем через тело.

Время было позднее: у детей уже миновал час отбоя, все официальные встречи закончились, и большинство из тех немногочисленных джедаев, которые бродили по коридорам, принадлежали к ночным видам. Сводчатые потолки отражали эхом шаги Оби-Вана, неестественно громкие в тишине Храма. Интересно, откуда это чувство, будто он у всех на виду: из-за звуков или потому, что он понятия не имел, что известно другим?

Получается, он последним узнал, что учитель решил его покинуть? Не обмолвившись и словом? Придется ли теперь объяснять каждому встречному, почему семнадцатилетний падаван ищет нового учителя? Оби-Ван никогда о таком не слыхивал. Неужели он стал первым – за все десять тысяч лет истории Ордена – падаваном, от которого избавились за ненадобностью?