Училка и мажор

— Стой, — я хватаю его за рукав прежде, чем мозг даёт оценку собственным действиям.

Радич останавливается и складывает руки на груди, всем видом понукая меня.

Засранец. Козёл. Да чтоб тебя…

Горло пересыхает, а на щеках появляется жар. Перед глазами плывёт всё от стыда.

— Чёрт тебя дери! — говорю и хватаюсь за верхнюю пуговицу блузки.

Рывком расстёгиваю её, а потом дрожащими пальцами берусь за вторую. И тут вдруг в дверь раздаётся стук. Я резко выдыхаю и в ужасе отшатываюсь. Хорошо, что не успела! Вот же я дура!

— Василина Адамовна, сегодня совещание кафедры в семнадцать часов, — сообщает, заглянув, секретарь декана. — Вас в чат ещё не добавили, поэтому я пришла сказать.

— Хорошо, — отвечаю сипловато, в надежде, что ничего подозрительного она не заметила.

— И ещё вот — подпишите, — она входит и вытаскивает из кипы на локте какую-то бумажку. — Это по поводу отпуска на лето. Мы списки заранее составляем и утверждаем.

Я беру на столе ручку и замечаю, как подрагивают мои пальцы, а пластик скользит по выступившей на коже влаге.

— В следующий раз тогда закончим, Василина Адамовна, — говорит Радич и подмигивает за спиной секретарши.

Он прикрывает за собой дверь, а я испытываю острое, почти болезненное облегчение. Едва не сползаю под стол на онемевших ногах, вовремя ухватившись за край столешницы.

— Ой у меня тоже под конец дня на каблуках уже ноги подкашиваются, — понимающе хихикает секретарша и кивает на свои ступни. — Поэтому вон: ближе к трём в балетки переобуваюсь.

— Угу, — растерянно киваю я.

Понимаю, что это не конец. И этот говнюк просто так не отстанет. Я в капкане.

Только почему-то соски так и саднят после его взгляда даже через одежду…

8

Семён

— Сём, ну ты покажешь фотку или нет? — толкает меня плечом Марк, пытаясь заглянуть в телефон.

— Хрен, — поднимаю руку и блокирую экран.

— Фига се, — бычится Марк. — Запал, что ли?

— Я её ещё не чпокнул. Как проедусь, так и подумаю, показывать или нет.

— Охренеть, ты таинственный, — ржёт Марк.

Мы открываем шкафчики и достаём снаряжение. Пересчитываю карабины, переобуваюсь в скальники и надеваю защиту на локти и колени. Марк делает то же самое, только ещё натягивает спецодежду.

— Ты перестегнул карабины? — кивает Марк на мои обвязки.

— Сейчас перестегну, мамочка, — подкатываю глаза в ответ.

— Сегодня на боулдеринг*?

— Нет, на пятнадцатиметровку на трудность**. На отвесную сегодня не хочу. А ты? Или снова тренить?

— Да, у меня сегодня две девчонки и дед.

— Дед — не кайф, — усмехаюсь. — Марик, тебе нафиг это надо? Ну пободался с батей. Успокоились же уже. Бросай работать. Или карты так и не разблочили?

— А мне понравилось бабки свои зарабатывать, Сём. Как умею. Я же не шарю, как ты, в играх, так что приходится тут и с дедами в том числе.

— Ну давай, — хлопаем рукопожатие и расходимся каждый в свой зал. Он обучать начинающих, а я сегодня сражаюсь с самой высокой скалой.

Пацаны ржут, что Марк решил поработать. А мне кажется, это круто. Постоянно рассчитывать, что у твоего папаши хорошее настроение и он тебе не блокнет карту — ну такое себе. Понятно, что долго Марик не повольничает, отец его приберёт к рукам сразу после выпуска. Там у семьи юридическая фирма, причём фамильная. Батя его как-то втирал, что адвокатская контора “Новокриницкий” была основана их там каким-то пра-пра ещё в девятнадцатом веке. Так что Марку не отбиться от семейного наследия.

А вот я всё же попробую. Не сильно меня тянет в профессию.

Захожу в дальний зал с самыми сложными дорогами. Тут всегда мало народу и можно отдохнуть, разгрузить голову.

Я немного разминаюсь, выбираю верёвку, на автомате проверяю на прочность и начинаю пристёгиваться. Втыкаю наушники, настраиваясь. Пробую первые зацепы и начинаю подниматься.

Медленно, не разгоняюсь сразу. Подъём высокий, на таком нельзя садить все силы в самом низу. Но когда, погрузившись в музыку, добираюсь уже чуть дальше середины, меня вдруг обгоняет какая-то мелкая девчонка. Причём идёт совсем рядом — на соседней верёвке. Только и успеваю это понять, когда её небольшая круглая задница мелькает перед глазами.

Ни хрена себе. Что это у нас тут за леди-паук. Не помню такой в “Альпине”.

Я щёлкаю по наушнику, выключая музыку, и ускоряюсь. Эту козу надо догнать.

— Эй, — кричу ей. — Ты кто такая?

Она вдруг отпускает руки и спрыгивает чуть ниже на страховке. Смотрит на меня с ухмылкой, а потом шарашит ступнёй мне по пальцам. И это получается так неожиданно, что я отпускаю и вторую руку и повисаю на одной страховке, стремительно сползая вниз.

Вера, блядь.

Да, это именно она — моя долбанутая старшая сестра.

— Привет, колобок, — подмигивает.

Вот коза. Каждый раз не забывает ткнуть в меня этим припизденным детским прозвищем, которое прилепила наша бабушка, потому что в детстве у меня были пухлые щёки.

Слышу щелчок. Твою мать, ну почему я не послушал Марка и не перещёлкнул карабины как положено? И уже через мгновение погружаюсь в тошнотворное ощущение падения. Секунда — и весь воздух со свистом вылетает из лёгких, когда я приземляюсь спиной.