Ученица чародея

– О, Боже!

– Удивляюсь, что не оказался в этой норе раньше. К примеру, когда помог маме и сестрам бежать…

– Но разве они не сами?

– Нет.

– А гувернантка Жюли? Что случилось с ней?

Этьен вскинул глаза и пригвоздил меня взглядом к стене:

– Откуда ты о ней знаешь?

Я отпрянула, и меня слегка потянуло назад. Ветер? Откуда здесь ему взяться? Я встала поустойчивее в воде и коротко ответила:

– Сплетни. А знаешь, мне не важно, что случилось. Я знаю, что это не ты. Не ты виноват.

Этьен сглотнул и вдруг шагнул вперед и без слов заключил меня в объятия, коснувшись носом моей макушки. Я затаила дыхание. Его руки были настолько раскаленными, что прикосновение едва можно было вытерпеть. Но я стерпела бы и большее, лишь бы Этьен был рядом. «Господи! Господи! Помоги его вызволить», – молилась я, стремясь изо всех сил отдать Этьену прохладный свет из моей груди. Вода, в которой мы стояли, мгновенно нагрелась, забурлила маленькими гейзерами, белый пар заклубился, наполняя каменную нору.

– Абели, – прошептал Этьен.

«Абели! Абели!» – послышался издалека зычный крик. Я напряглась, неведомая сила беспощадно выдернула меня из рук Этьена и потащила вверх по задымленной спирали. В ушах загудело так, что захотелось зажать их ладонями, но то, что казалось телом, мне не подчинялось. И вдруг я зажмурилась от нестерпимого света, почувствовала удар в грудь, хлопок по голове и дискомфорт, словно на меня силком натянули что-то неуклюжее и большое. Я судорожно вздохнула, с трудом разжала окаменевшие пальцы – рубин выпал на сундук с гулким эхом.

– Абели! – проскрежетал рядом знакомый голос. – И на секунду оставить нельзя! Что же это такое?!

Передо мной с возмущенным видом стояла, подбоченившись, сморщенная коричневая старушка. Мадам Тэйра.

– Зачем… вы меня вернули? – посетовала я. – Он не успел мне всего рассказать!

– И это вместо «спасибо, бабушка, что не дала преставиться во цвете лет», – воздела руки к небесам мадам Тэйра.

– Я не собиралась умирать, – нахмурилась я.

– Конечно, конечно, – не унималась старуха. – Расскажи об этом подземной нечисти. Бесы и черти ох как любят сладенькие души дур-девственниц! Уже небось сонмы на запах слетелись. Лопни мои глаза! А ты, умница, еще и коридор к телу открытый оставила: заходи, кто хочешь, пользуйся. Тело юное, почти неношеное. Отдаю задарма.

– Я не думала…

– Прежде чем натворить чего, думать надо, что делаешь! И что потом будет.

– А не вы ли передали через Огюстена, чтобы я полагалась на интуицию? – вспылила я. – Я сделала так, как велел мой внутренний голос, и не жалею об этом. Этьен…

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату стремительно вошел великан Марешаль. Странно, но он уже был подтянут и собран.

– Дамы, лошадей заменили, карета ждет, – сообщил Огюстен.

– Я никуда не поеду, – заявила я с каменным лицом и встала, скрестив руки.

– Что еще за волюнтаризм? – рассердилась старуха, топнув ножкой. – Снова с ума сходишь из-за порченого?

– И не смейте больше называть Этьена порченым! – рявкнула я так, как и сама от себя не ожидала, и повторила: – Я никуда не поеду.

– Бёф, влюбленная дурочка, – недовольно проворчала старуха. – Таких любовей еще будет-перебудет, а род твой – один. И жизнь одна. Ценить надо.

– Возможно, сама я и не справлюсь, – проговорила я. – Возможно, демон заберет и мою душу. Но я буду знать, что не бежала трусливо вместо того, чтобы помочь человеку, которого люблю и который за меня рисковал своей жизнью. И если хотите знать, именно это утверждает сейчас моя интуиция – мы должны остаться. Мы должны его вызволить.

– Не интуиция это говорит, а плоть девичья, до поцелуев охочая! Тьфу! Неужто я ошиблась с хранительницей камня? – поразилась старуха и, достав из кармана передника цветные веревочки с узелками, начала перебирать их корявыми пальцами. Пошептала что-то себе под нос, пофыркала снова и недоверчиво уставилась на меня: – Да нет, ты должна быть хранительницей. А посему ноги в руки и марш в карету!

– Хранительницей, а не рабой, – сверкнула я глазами, подобрав камень. – Боитесь демонов? Езжайте сами. Но камень вам не отдам, самой пригодится.

Старуха сделала недовольную гримасу и запыхтела, как каша в печке. Маленькие глазки превратились в щелочки, а пальцы с короткими грязными ногтями зашевелились, словно она собиралась ворожить.

Огюстен растерянно посмотрел на нас, за окно – там уже совсем потемнело небо, потом снова на нас и пробормотал примирительным тоном:

– Дамы, не ссорьтесь. Прошу вас! Мадемуазель Абели, может, нам действительно лучше ехать? Надвигается буря, а вы еще слабы. Еще утром я боялся, что вы не выживете.

– Ничего, я ведьма. Позаимствую силу кое у кого, – процедила я. – Есть должничок. Мало не покажется.

Старуха проскрежетала:

– Ты не знаешь как.

– Вы научите.

– А коли не получится? Тогда всем конец.

– Я все-таки рискну.

– Не проще ли пожертвовать одним, чтобы жили другие? – цокнула языком старуха.

– Не проще, – я стиснула зубы. – Если Этьен умрет, рубин рассыплется на мелкие кусочки прежде, чем мы покинем Бург-ан-Бресс. Я вам это обещаю.

– Совсем рехнулась, – шикнула старуха.