Ученик колдуна

Тогда я не понимал, отчего каждый встречный при виде меня сначала впадал в ступор, а затем с криком убегал или же пытался атаковать. Меня боялись. Проклинали. В меня регулярно швырялись острыми предметами, рубили мечами, кололи копьями, пытались прибить вилами к земле, закопать и даже сжечь. А когда стало ясно, что простые методы не работают и после недолгого забытья я все равно оживаю, люди испугались еще больше и в отместку обозвали меня тварью. Злобным порождением Саана. Но тогда я мало что понимал. А накрепко уяснив, что близость людей несет с собой угрозу, впоследствии старался держаться от них подальше.[3]

Более или менее связные воспоминания появились у меня лишь в последние несколько десятилетий, когда я все же осознал себя разумным существом. Вспомнил собственное имя и то, что когда-то и впрямь считал себя человеком. Я заново научился мыслить, разговаривать, а заодно обнаружил, что в отличие от простых людей больше не способен испытывать эмоции и что меня почему-то слушается нежить.

Бывало, когда я шел мимо кладбища, из могил поднимались целые полчища мертвецов. Люди, звери, птицы… Везде, где я появлялся, из земли выбирались скелеты и полуразложившиеся зомби. Порой они просто стояли, провожая меня пустыми глазницами. Иногда тащились следом, будто привязанные. И какое-то время это доставляло массу неудобств, пока я не понял, что могу ими управлять, и не начал использовать их по собственному усмотрению.

При этом и тогда, и сейчас мое тело оставалось практически неизменным. Несмотря на прожитые годы, я по-прежнему выглядел лет на десять-двенадцать. Был очень худ. Неестественно бледен. Но все же гораздо больше походил на человека, нежели на лича, которым меня одно время обзывали.

Неудивительно, что Кариур, когда впервые явился в мою пещеру и вместо кровожадного чудовища нашел там истощенного ребенка, впал в состояние шока.

– А где монстр?! – ошеломленно спросил он, когда все-таки отмер.

– Я – монстр, – хмуро отозвался я и на всякий случай уточнил: – Убивать будешь?

Колдун почти без раздумий ответил:

– Нет.

И это был первый случай, когда посланный за моей головой охотник не стал с ходу кидаться заклинаниями, а, наоборот, захотел разобраться.

С тех пор прошло много лет.

За эти годы я многое узнал и многому научился. Досконально изучил свои сильные и слабые стороны. Пришел к выводу, что в новой жизни чувствую себя не так уж плохо. И лишь одно меня тяготило – провалы в памяти. А также вопросы, на которые не было ответов.

Кариур, правда, считал, что потеря памяти – это временное явление и что ее еще можно вернуть, если, так сказать, снова сделать меня человеком. Он полагал, что человеческая память тесно связана с эмоциями и что если мне удастся вспомнить то, что я когда-то испытывал, то однажды я смогу вспомнить и того, кто меня проклял.

Именно поэтому в итоге я и согласился на предложенный Кариуром эксперимент и годами исправно пил, мазал и жевал магическую бурду, среди которой он искал нужное лекарство. Его работа все-таки дала плоды – в конце концов нужный эликсир был найден. Однако теперь, когда старика не стало, мне приходилось самому доводить его идеи до логического завершения. Ну, а поскольку моих знаний и умений для этого было недостаточно, то процесс замедлился, хоть и не остановился.

Другого колдуна, согласившегося помогать по доброй воле, я, как следовало догадаться, не нашел – мало кто из одаренных вот так, с ходу согласится сотрудничать с нежитью. А вот кровь одаренных все-таки использовал – она, к сожалению, оказалась бесполезной. Кровь животных, птиц, толченые минералы, разнообразные травки… Чего я только не добавлял за эти годы в придуманный Кариуром состав. Но неизменной оставалась лишь одна цифра: двенадцать. Двенадцать простых смертных должны были отдать частичку себя ради того, чтобы я мог оставаться человеком. Ну, а остальные присадки требовались лишь затем, чтобы кровь не свернулась раньше времени.

За два десятилетия, прошедшие со смерти старика, я, конечно, ни капельки не вырос, мой внешний вид не стал соответствовать возрасту. Но благодаря регулярному употреблению человеческой крови неестественная худоба, так напугавшая когда-то Кариура, стала гораздо менее заметной. На некогда плешивом черепе отросли густые светлые волосы. Такая же светлая, пока еще с сероватым оттенком кожа больше не пугала людей одним своим видом. Глаза перестали гореть зловещим алым огнем, при этом не потеряв способности видеть в темноте и различать человеческие ауры. Еще я успел несколько раз сменить прикус, в итоге остановившись на вполне приемлемом для себя варианте. И только с аурой пока ничего не получалось сделать, однако поскольку ее мало кто мог увидеть, то внедрение в человеческое общество прошло практически без усилий.

– Вильгельм, время, – без предупреждения нарисовался за моей спиной вездесущий Нардис. – Уже светает.

Я молча поднялся с крыши.