Ученик чародея

В школьной характеристике Инги не было ничего, возбуждающего сомнения в послушании и искренности. Но иезуит привык улавливать в исповедальне малейшие интонации кающихся. Хотя Инга и сидела степенно, отвечала точно и смело встречала взгляд епископа, — в ней было что-то, что ему не нравилось. По характеристике пансиона девица Селга была умна, хорошо воспринимала преподаваемые предметы — топографию, химию отравляющих веществ, историю, географию и этнографию СССР; лучше многих своих коллег владела языками, в том числе и русским; сдала испытания по гимнастике и верховой езде и научилась хорошо стрелять. В части предметов женского обихода: умела хорошо одеваться, держать себя в любом обществе — от рабочей среды до аристократической; хорошо готовила, шила; в случае надобности могла играть роль барыни или прислуги и, наконец, была неплохо осведомлена в вопросах католической теологии и философии.

Правила рекрутирования Общества Иисуса мало чем отличались от тех, каким должна была отвечать Инга. Первая часть постановлений святого Игнатия, касающаяся набора новых членов Ордена, ясно говорит, что пригодными для приёма в ряды иезуитов являются только лица вполне здоровые, в полном расцвете сил, привлекательной наружности, с хорошими умственными способностями, отлично владеющие своими страстями, не склонные к мечтательности, не упрямые в своих мнениях. С точки зрения этих привычных требований, Ланцанс оценивал теперь и Ингу. И хотя ему нечего было возразить против характеристики, полученной от матери Маргариты, он не мог заставить себя поставить против имени «Селга» отметку о пригодности. Все в её внешности и повадках говорит, что девица не из тех, мимо кого мужчины проходят без внимания. Стройная фигура, миловиднее лицо, пышные волосы и даже голос приятного низкого тембра — решительно всё должно нравиться.

Епископ так увлёкся оценкой внешних качеств Инги, что на время забыл о цели беседы. Впрочем, он тут же нашёл себе и извинение в несовершенстве мира, устроенного так, что женские чары нужны разведчице так же, как смелость, хитрость и знание дела. И все же, чтобы скрыть излишний интерес к ученице, Ланцанс развернул папку личного досье Инги и стал его просматривать. И вдруг вскинул взгляд на Ингу, словно ему стало ясно что-то, что мешало решению вопроса о её будущем.

— Дитя моё, — вкрадчиво проговорил он, — не было ли у вас привязанности к молодому человеку по имени Силс?

Несмотря на выдержку, Инга не сумела скрыть тени испуга, пробежавшей по её лицу. Ланцанс понял, что память его не обманула: девица представляла двойную ценность. Она сама была хорошим материалом, и в её лице организация держала залог верности Силса. Но не опасно ли выпускать эту пару в одном направлении? Посылка, агента в Советский Союз без заложника — рискованная игра… И все же нужно испытать эту Ингу — она может оказаться хорошим товаром в том деле, какое он затеял.

— Дитя моё, — сказал он, — знаете ли вы, что отцы церкви говорят о возмездии рукою провидения тем, кто стоит на пути к нашему торжеству?

— Вы хотите сказать: об убийстве? — глядя в лицо епископу, спросила Инга.

— Вы не боитесь таких слов? — Ланцанс покачал головой. Пожалуй, ему даже нравилась эта свобода, граничащая с цинизмом. Можно было подумать, что Инга вошла в роль светской дамы, обсуждающей лёгкий салонный предмет, а не вопрос о том, можно или нельзя убивать. — Святой Игнатий, основатель Ордена, к которому я имею счастье принадлежать, составляя наш устав, вписал туда строки, продиктованные самим небом, — внушительно проговорил епископ. — Все, что там содержится, — от бога. А там сказано: «разрешается прибегать к убийству для защиты не только того, чем мы действительно владеем, но и того, на что мы предъявили своё право или что надеемся приобрести».

— Прекрасная формула! — с неожиданной свободой сказала Инга. Она закинула ногу на ногу, достала из кармана жакета папиросы и закурила. Прищурившись, выпустила струйку дыма, делая вид, будто не замечает, какое удивление, граничащее с испугом, расширило при этом глаза епископа. А он смотрел на неё и смотрел не отрываясь: перед ним была женщина зрелая, сильная, ироническая. — Но… — тут Инга сделала паузу, разгоняя ладонью облако папиросного дыма, — впрочем, лучше я скажу несколько слов потом… Может быть, в уставе есть ещё столь же полезные формулы?

— Есть ещё правило в этом прекрасном уставе: «к убийству может прибегать и тот, кому по завещанию предназначено наследство; он может убить всякого, кто стал бы воздвигать препятствия на его пути к приобретению наследства».

— Вполне ясно, — Инга снисходительным кивком подтвердила свои слова и отбросила окурок. — Но какое отношение все это имеет к миссии, возлагаемой на меня?

Епископ ответил ей теперь так, словно вёл разговор равного с равным: