Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки

Бесполезны были все мои упорные попытки получить рациональное объяснение. Я сказал, что вовсе не желаю спорить и задавать дурацкие вопросы, но если я соглашусь с мыслью, что можно терять свое тело, то я попросту потеряю всю свою рациональность.

Он сказал, что я как всегда преувеличиваю и что от дымка я не теряю и не потеряю ничего.

Вторник, 28 января 1964

Я спросил, что будет, если дать дымок любому, кто захочет этого опыта. Он возмущенно сказал, что дать дымок кому угодно — все равно, что убить его, потому что у него не будет руководителя. Я попросил объяснить, что он имеет в виду. Он сказал, что я нахожусь здесь, живой и разговариваю с ним, только потому, что он вернул меня назад, восстановив мое тело. Иначе мне бы никогда не проснуться.

— Как ты восстановил мое тело?

— Ты научишься этому позже, и должен будешь научиться этому совершенно самостоятельно. Вот почему я хочу, чтобы ты научился как можно большему, пока я рядом с тобой. Ты потерял достаточно много времени на свои дурацкие вопросы о всякой чепухе. Хотя, может быть, это в самом деле не твоя судьба — научиться всему о дымке.

— Что же мне, в таком случае, делать?

— Пусть дым даст тебе столько знания, сколько ты сможешь взять.

— Выходит, дым также учит?

— Конечно, он учит.

— Учит так же, как Мескалито?

— Нет, дым не такой учитель, как Мескалито. Он показывает другое.

— Чему же, в таком случае, учит дым?

— Он показывает, как управлять его силой, и чтобы научиться этому, ты должен принимать его так часто, как только сможешь.

— Твой союзник, дон Хуан, уж очень устрашающий. То, что со мной было, не похоже ни на что, когда-либо пережитое. Я думал, что сошел с ума.

По какой-то причине, это был наиболее острый образ, приходящий мне в голову. Я рассматривал все событие с особой позиции сравнения его с другими галлюциногенными опытами, и единственное, что снова и снова приходило ко мне на ум, что под воздействием дыма человек теряет рассудок.

Дон Хуан раскритиковал мое сравнение, сказав, что то, что я испытал, было его невообразимой силой. И для того, чтобы ею управлять, сказал он, нужно жить сильной жизнью. Идея сильной жизни имеет отношение не только к подготовительному периоду, но так же и к поведению человека после самого опыта. Он сказал, что дым настолько силен, что человек может противостоять ему только силой, иначе его жизнь будет разбита вдребезги.

Я спросил, одинаково ли действие дымка на каждого. Он сказал, что дымок преобразует, но не каждого.

— Тогда с какой стати он сделал это со мной?

— Это, я думаю, совершенно дурацкий вопрос. Ты послушно следовал каждому требуемому шагу, и в том, что дымок тебя преобразовал, нет никакого такого чуда.

Я еще раз попросил рассказать, как я выглядел. Мне хотелось это знать потому, что образ бестелесного существа, вызванный в моей голове, был для меня, разумеется, невыносимым. Он сказал, что, по правде говоря, смотреть на меня боялся: он чувствовал то же самое, что чувствовал, должно быть, его бенефактор, когда впервые курил сам дон Хуан.

— Почему ты боялся? Я был таким страшным? — спросил я.

— Мне никогда раньше не приходилось видеть кого-нибудь курящим.

— Ты не видел, как курил твой бенефактор?

— Нет.

— Ты никогда не видел даже себя самого?

— Как это, интересно знать?

— Ну, скажем, если бы курил перед зеркалом.

Он молча пристально посмотрел на меня и покачал головой. Я опять спросил, можно ли смотреть при этом в зеркало. Если бы это и было возможно, сказал он, то совершенно бесполезно, потому что попросту, наверно, умрешь от страха, если не еще от чего-нибудь. Я сказал:

— Значит, тогда в самом деле выглядишь устрашающе.

— Я сам всю жизнь гадал об этом, — сказал он, — и все же ничего такого не спрашивал и в зеркало не глядел. Мне это и в голову не приходило.

— Но как же мне тогда узнать?

— Надо ждать, вот как ждал я, пока не передашь кому-нибудь дымок, — конечно, если когда-нибудь его освоишь.

Тогда и увидишь, как при этом выглядит человек. Таково правило.

— А если я, скажем, буду курить перед фотоаппаратом и сам себя сфотографирую?

— Не знаю. Но думаю, дымок обратится против тебя. А ты, похоже, считаешь его столь безобидным, что полагаешь, будто с ним можно играть.

Я сказал, что не собираюсь играть, но ведь, помнится, он сам говорил, что дымок не слишком строгий, вот я и подумал, что не будет вреда в том, чтобы хотеть узнать, как от него выглядишь. Он возразил, что имел в виду отсутствие необходимости соблюдать, в отличие от «травы дьявола», определенный порядок действий: однако дымок, разумеется, требует должного к себе отношения. С этой точки зрения нужно точно следовать правилу. Например, не имеет значения, какой ингредиент собран в первую очередь, если вся смесь составлена правильно.

Я спросил, не будет ли вреда, если я расскажу кому-нибудь то, что пережил. Он ответил, что разглашению не подлежит следующее: как готовить курительную смесь, как себя вести и как возвращаться; все остальное неважно.

Глава 8