Ученье и учитель

Случается слышать о варварстве некоторых форм новейшей культуры. Немудрено отнесть к этому разряду, в области педагогии, нашиэкзамены. Жестокая и бездушная форма их образовалась и развилась нераздельно с новейшим вырождением нашей школы, во всех ее степенях. Повсюду послышались крики: света, света! То есть учения, школ, учебных заведений! И школы стали расти повсюду, как грибы, и массами стали толкаться в двери школы желающие учиться, то есть пройти курс учения и найти себе исход на дорогу жизни. Школьные палаты и аудитории стали тесны для множества устремившегося туда юношества. Потребность в учителях и профессорах стала возрастать в громадных размерах — и работа преподавателей усилилась до крайности. Преподавателю стало крайне трудно или вовсе невозможно следить за результатами своего труда в массе учеников или слушателей — и почти единственным способом разобраться сколько-нибудь в этой массе, при конце курса или обучения служит экзамен. В этих условиях дела экзамен и для экзаменатора и для экзаменующихся есть краткое время крайнего напряжения умственных сил, приводящего и тех и других нередко в состояние нервного раздражения. Экзамен означает испытание. Испытание в истинном педагогическом смысле предполагает личное отношение к тому, кого испытывают, требуют спокойного отношения к делу разума, терпения и времени. А времени очень мало для испытания целой массы, поодиночке; для спокойствия же и терпения — условия самые неблагоприятные. Остается применять к испытанию механическую форму вопросов, взятых или выдергиваемых из программы каждого предмета. Это признается кратчайшим способом поверки знаний, вынесенных учеником из годичного курса. Этой поверке подвергается масса; экзаменатору нет дела до личности ученика. Сам, приведенный в нервное состояние механической работой, он выдергивает вопросы, на которые должен отвечать ученик. А ставить вопросы — дело искусства, нераздельного с наблюдением за тем, кому вопросы предлагаются: для такого наблюдения большею частью нет ни способности, ни времени. Выходит нечто подобное прикидыванию мерки роста на рекрута. В пять минут можно справиться с каждым, предложив ему несколько вопросов: если молчит, или неладно ответит, или не припомнит название царя, города, реки или цифру года, стало быть, не годится — рассуждать нечего. Такого рода мерка оказывается особливо жестокою при экзаменах приемных. И здесь требуется так называемое знание, то есть запоминание ответов, имен, формул и чисел, тогда как самое нужное и существенное — распознать, что есть в мальчике, что он понимает, на что он способен, всмотреться в его взгляд и манеру, вслушаться в речь его. На все это — увы! — недостает времени, умения и терпения.

Значит ли это, что экзамены вовсе не нужны? Нет, они нужны, они полезны, они могут возбуждать школу и оживлять учебное дело, но лишь в том случае, когда сама школа живет, а не является только неодушевленным механизмом программного обучения. Когда учитель знает своих учеников, различая их поименно, то есть по способности и свойству каждого, когда ученье в школе не томит учеников, но привлекает их живым интересом и желанием понимать и думать, тогда экзамен приобретает и для учителя и для ученика живой интерес и получает вид праздника, венчающего учебное лето. Учителю — интерес видеть живой плод трудов своих и стараний, приложенных к воздействию на ум и на душу учеников; и ученику — интерес сознательно выразить в живом отражении, что он воспринял и понял в уроках целого года. Когда он готовится к экзамену, в уме у него происходит художественная работа — как собрать, сопоставить и лучше выразить то, что ему предложено будет высказать на экзамене. И учитель думает, о чем ему спросить мальчика, не выдергивая только отрывочные вопросы из программы, не разыскивая по одной памяти ученика имена, цифры и формулы; думает, как составить из учеников отдельные группы, по которым будет он проводить свое испытание. В этом виде экзамен перестанет быть мучительной инквизицией мнимых знаний, но получит разумное значение.

КНИГА 2