Участь Эшеров

Он уставился на лампу на каминной полке и понял, что никогда больше не увидит своего брата. Натана забрал Страшила. Когда он наносит удар, жертва не возвращается домой. Но почему это происходит? Кто такой Страшила и почему его никто не видел? Никто, дошло до Нью, кроме него. Он Глава семьи. Мог ли он как-нибудь помешать Страшиле утащить брата? Нью чувствовал себя таким беспомощным, таким слабым! Его руки сжались в кулаки, а сквозь мозг, казалось, прошел разряд гнева.

Керосиновая лампа вдруг задребезжала.

Нью прищурился. Шевельнулась лампа или нет? Волшебный нож спрятан под матрасом в его комнате. Когда он воткнулся в потолок над головой матери, та застыла, словно статуя, а ее лицо стало совершенно белым. Она тихо и коротко вздохнула, и в глазах блеснул страх. Затем ушла к себе, закрылась, и Нью слышал, как она там плачет. Несколько часов после этого мать с ним не разговаривала. Затем вернулась на кухню, напекла столько пирогов, сколько не пекла никогда, и все это время слишком уж весело болтала о том, как мужчины в конце концов найдут Натана, тот вернется домой и все будет как раньше и даже лучше, потому что Нью и Натан получили полезный урок, что надо приходить домой вовремя.

Либо я сошел с ума, решил мальчик, либо керосиновая лампа шевельнулась.

Но если это он заставил ее двигаться… тогда волшебство в ноже или в нем?

Он отогнал прочь все мысли о матери, Страшиле и брате. Завывание ветра превратилось в шепот. «Двигайся», — скомандовал он. Ничего не произошло. «Я сделал что-то неправильно, недостаточно сильно сосредоточился. Я не владею волшебством! Это все нож, в конце концов!» Но тут он представил, как лампа поднимается над каминной полкой все выше и выше, пока не достает до крыши. Нью сжал руками подлокотники кресла и подумал: «Поднимайся!»

Кресло под ним запрыгало, словно брыкающаяся дикая лошадь.

Он вскрикнул от изумления, но рук не разжал. Кресло, балансируя на одной ножке, яростно закрутилось и с грохотом упало на пол. Когда Нью выкарабкался из-под него, то обнаружил, что освещение в комнате изменилось.

Лампа.

Лампа поднялась с каминной полки примерно на три фута и парит под самой крышей.

— Боже! — тихо вымолвил Нью.

Но затем лампа начала падать, грозя разбиться о каминную полку. Он представил горящий керосин, дом в огне и сказал:

— Нет!

Лампа заколебалась, замедлила падение и очень мягко опустилась на свое место.

«Я схожу с ума, — подумал мальчик. — Или уже сошел.

Или я заколдован. Одно другого лучше».

Скрипнули половицы. Нью обернулся и обнаружил, что в комнате стоит мать. Одна рука была поднята к горлу. Она выглядела так, будто малейшее дуновение ветерка могло повалить ее, как столп из пепла.

— Это не нож, — только и смог он сказать. — Это я, мама.

— Да, — ответила она напряженным шепотом.

— Я заставил лампу двигаться. Точно так же, как заставлял нож. Что со мной происходит? Как вышло, что я могу это делать?

Его охватила паника.

— Я не знаю, — сказала Майра.

Затем медленно отняла руку от горла и долго стояла, уставившись на опрокинутое кресло. С видимым усилием она зашаркала вперед и подняла кресло, поглаживая дерево руками, как будто ожидала нащупать что-нибудь живое.

— Мама, я заколдован. Это, должно быть, случилось, когда я упал в ту яму. Что бы это ни было, но началось все именно тогда.

Она покачала головой.

— Нет, Нью. Это началось не тогда. И если ты заколдован, то… значит, заколдован был и твой папа.

— Не понял, мама.

— Твой папа, — повторила она. Ее лицо было бледным, а взгляд бесцельно скользил по комнате. В трубе выл ветер, раздувая красные фонарики углей. — Твой папа был необычным человеком. Он был хороший, Нью, богобоязненный, но все же в нем была некая странность. — Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. — У него был сильный характер.

Подчас на него находило. Однажды рассердился на меня за что-то… я забыла… за что-то глупое, и мебель в доме запрыгала как кузнечики. Он разбивал окна, даже не дотрагиваясь до них. Один раз ночью проснулась и обнаружила, что твой папа стоит под дождем. Фары грузовика то зажигались, то гасли. Нью, — она моргнула, и рот искривился, — я клянусь тебе, что видела, как передняя часть грузовика поднялась над землей, точно у встающей на дыбы лошади. Затем грузовик опустился на место, очень медленно и аккуратно. У меня волосы поднялись дыбом, когда я думала, какими способностями обладает твой папа, если он умеет делать такие вещи.

Он почти ничего не рассказывал об этом, потому что, казалось, сам всего не понимал, но однажды признался, что проделывал такое еще в школе. Например, заставлял столы прыгать, а еще перекинул какого-то задиру через ограду, мысленно представив, как это происходит. Он говорил, что такие вещи не составляют для него труда, и он делает это с одиннадцати или двенадцати лет. Конечно, твой отец никому постороннему не говорил об этом, боясь пересудов.