Уборщица 2

И вот, наконец, Надя с Андреем спустились к машине. Надя открыла дверцу заднего сидения, встала на ступеньку и села. Захлопнула дверь и выдохнула. Андрей сел на место водителя, обернулся:

- Ну что, поехали домой… – довольное лицо его замерло на полуслове.

- Андрюша… мне бы в больницу, - Надя чувствовала, что-то пульсирует внутри, каменеет и отпускает живот.

Она сползла на соседнее сидение, схватилась за спинку Андрея, а он с расширенными глазами смотрел, а потом быстро повернулся, завёл мотор и машина рванула с места.

- Такое было уже, но не так сильно, - сказала она, шатаясь от поворотов.

- Так чего же ты молчала, не могла позвонить! Или скорую вызвать!

- Да вроде отпускало, а сейчас уже сильно.

- Вот ещё горе, никогда не скажешь, в кого ты такая терпеливая!

Он вёл машину, и покрикивал на Надю.

- Не кричи, - сказала она, - ты хотел, чтобы я тебе в самолёт позвонила? Или детей оставила?

- Я мог вчера приехать, без них.

- Вчера не было. Ночью началось, я резко Артёмку подняла.

- А куда ехать-то? - опомнился Андрей.

- Ты в роддом езжай на всякий случай, они скажут что делать.

- Конечно скажут, куда денутся! Но ведь тебе ещё рано, - он крутился, всё время заглядывал на заднее сидение.

- Андрюша, смотри на дорогу! – тихо выкрикнула Надя.

Снова что-то прихватило, заболела поясница. Надя болталась на заднем сидении и терпела нарастающую боль.

В больницу приехали быстро, Андрей выскочил из машины и кинулся в двери:

- Помогите! Моей жене плохо! - услышала Надя и попробовала встать.

Она увидела, как бегут люди в голубых и белых костюмах, и ей стало страшно, что если сейчас она потеряет ребёнка? Вот дура, тягала малых, а о себе не думала, нужно было поосторожнее. А теперь…

Подвезли носилки. Надя легла, и повезли её по бесконечному больничному коридору.

Страшно. Ещё Андрей паникует. Что будет - неизвестно. Только бы не потерять ребёнка. Девочку не потерять.

‍

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

Теперь только наблюдалась, чтобы не повторялись приступы. Но вроде - всё обошлось.

Хотелось домой. Соседки по палате приходили и уходили. Почему-то так получалось, только придёт кто-то, только разложится, и почти сразу идёт рожать. Уже три соседки сменились. Прямо не везло. Не с кем поговорить.

На вторую неделю поселили девочку, совсем молодую, лет шестнадцать. Молоденькая, маленькая. Волосы тёмные, длинные, личико симпатичное такое, живенькое, смешливое. В глазах огонёк задорный. Всё смеётся, всё как будто ей шуточки. Иногда, вдруг вспомнит, что беременна, и тогда уже не радуется. Затихнет и взгляд такой детский появляется, виноватый.

- Мама сказала - будем отказываться, - говорила Юля. - Мне ещё школу заканчивать потом поступать. Мама сказала, что не нужно мне жизнь свою портить. Мне лучше о другом думать.

- А как же ребёнок? – обеспокоенно спрашивала Надя.

- А что ребёнок, унесут, как будто не было ничего. Мама сказала, что сразу заберут его. Так что, даже заморачиваться не буду. Это сейчас вообще никак. Я даже не знаю как с такими детьми, что с ними делать. Короче пофиг.

- И ты не хочешь его?

- Конечно нет, - удивлённо глянула девочка, - мне-то зачем? Вот повзрослею, выйду замуж, вот тогда и буду думать о детях. А сейчас пофиг. Пусть забирают.

Она как-то так легко ко всему этому относилась. Надя даже не старалась перечить. Просто потому, что девочка, уже была научена мамой, как делать и другого ничего не будет, и убеждать в обратном - бессмысленно. Только потом когда она действительно повзрослеет, возможно - да, а возможно и - нет, к ней придёт осознание поступка, какой она собирается совершить.

И что можно сделать сейчас, когда в её голове нет места чему-то лишнему. Тому, что станет помехой в её жизни, спутает все планы и заставит сидеть неотступно и возможно даже ненавидеть. Что можно сказать этой девочке того, чего не скажет ей её мама?

Много чего, но в этом просто не будет смысла, только обозлит её, заставить почувствовать себя плохим человеком.

Так зачем делать это раньше времени? Зачем убеждать в том, в чём она не хочет быть убеждена. Да, это не дело Нади, но чтобы хоть что-то сделать, она всё же заговаривала несколько раз о серьёзности решения, и об ответственности. Но всякий раз понимала, она стучит в глухую стену. Бессмысленно. Тупо. Безразлично.

Несколько раз, девчонку водили куда-то. Она приходила раздраженная, злая.

- Не нужен мне ваш психолог! Я уже решила и ничего это не изменит. Мне пофиг. Ну кому я нужна с этим ребёнком? Как меня уже это всё достало. Не хочу эту беременность, не могу уже, надоело всё. Ненавижу. И живот этот ненавижу! Как он мешает мне! – она размахнулась и стукнула себя по животу.

Надя быстро встала, подошла к ней, схватилась за руку, которую та уже занесла, чтобы снова себя стукнуть.

- А ну не смей, - проговорила Надя тихо, - Он ни в чём не виноват. Родишь, заберут другие люди, а бить не смей!

Девчонка вырвалась, насупилась, потом легла и отвернулась к стене.

Через два дня Надю выписывали. Она, когда уходила из комнаты, посмотрела на девочку, та сидела на кровати и играла в игру в телефоне.