Уборщица

А теперь, когда, обхватив за плечи, почувствовал тепло её тела, он не мог двинуться, не мог ослабить объятий. Андрей почувствовал, как Надя напряглась, попыталась вырваться, но он прижимал всё сильнее и сильнее. Губы его коснулись её шеи, и он уже перестал понимать, что делает. Мощная волна желания закрутила и понесла.

Всё, чего он хотел, чего желал, было здесь. Девушка, к которой рвалась душа, влекло тело, к которой стремилось сердце, теперь тут, в его объятьях. Андрей прижимал Надю, и казалось, что она уже не могла пошевелиться. Он почувствовал её слабость.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. То, что он увидел в этом взгляде, открыло ему тайну её сердца. Там было всё – свет, трепет, ожидание. И любовь. Чтобы понять это, не нужно было говорить. Взгляд лучше любых слов. В нём ответы на все вопросы. Андрей понял, что между ними нет ни одной преграды. Она – его. Давно – его. И она ждала, долго ждала. До него вдруг дошло значение того, первого взгляда, что обжёг ему сердце.

Это была любовь.

И тогда он набросился на неё, как голодный хищник на желанную добычу. Он сорвал все, что было на ней, и она не сопротивлялась. Она прильнула. Ответила на его порыв. Невидимая завеса слетела, и Андрей почувствовал ничем не прикрытое желание.

Никогда ещё он не знал ничего похожего. А если и знал, то не помнил. Никогда не испытывал такой страсти и забвения. Мир вокруг как будто перестал существовать. И не было ничего, только он и она. Тела их сплелись. Время остановилось. Пламя, что горело в каждом из них, уже невозможно было погасить.

«Я люблю тебя», – шептал он.

«Я люблю тебя», – вторила она.

Если кто-то и может противостоять страсти, то это, наверное, люди с железной волей. Но некоторых это могучее чувство подчиняет настолько, что они не в силах сопротивляться. Страсть делает человека рабом.

У Андрея была горячая натура, он загорался от одного щелчка. Так во всём – в работе, в гневе, в любви. Правда, насчёт любви он не догадывался, пока не встретил Надю. И тут чувство вырвалось наружу, будто вулкан. Теперь Андрей уже не в силах остановиться. Его страсть, эта бушующая стихия, была словно прорыв плотины. Он не представлял, что любить можно по-другому, иначе, чем любит он. При всей силе своего характера он не мог сопротивляться этому чувству. Брал и брал, насыщался и не мог насытиться.

Бешено и страстно он любил, и не хотел ничего другого. Чувство не давало ни одной минуты перерыва. Надя просто тонула в безумных проявлениях этой любви и была в состоянии полной отрешённости от мира. Андрей властвовал, а она подчинялась. Два человека, которым ничего больше не нужно, только быть вдвоём, в одной комнате, в одной постели. Словно в маленькой лодке в бушующем океане страсти.

С той поры – ни дня друг без друга. Андрей приходил и, как только дверь закрывалась, всё исчезало – стены, пол, потолок. Окружающий мир переставал существовать. Был только вакуум, который всё сильнее прижимал их друг к другу. Нещадно вдавливал, без надежды выбраться из него. В нём только страсть и любовь. Он и она.

Глава 8

Тёплым майским вечером лавочка тёти Люды полна. Все здесь. Тётя Маша и Фёдорович удобно разместились по обе руки Бубенцовой. Бабушки Настя и Дина – древние старушки, у которых не было развлечений, кроме как внимать чужой болтовне. Все они любили посидеть возле щедрой на горячие новости Людмилы. Все – искренние её почитатели.

– Надька совсем уже обнаглела, при живом муже хахаля приводит, – возмущалась Людмила. – Да ещё какого – из полиции!

Вообще-то, ей было всё равно, кого приводит Надя, лишь бы об этом посудачить.

– А откуда, позволь спросить, ты знаешь, что он из полиции? Он удостоверение показывал? – засомневался Фёдорович.

– Нет, но я этих нюхом чую! Сколько я их перевидала на своём веку, вам такого и не снилось, – покачала головой Людмила.

– А я давно говорила, – вмешалась в разговор бабушка Настя, у неё, в отличие от бабушки Дины, был очень острый слух, – ничего из этой Надьки путного не будет. Такая же, как мать, одна дорожка.

– Да я ещё раньше об этом говорила. Это вы уже мои слова повторяете, – ехидно заметила Бубенцова.

– А что, у кого полюбовник? – подставила ухо бабушка Дина.

Она почти не слышала, если только кто-то не кричал ей на ухо. Странно, но когда дело касалось любовных тем, до неё долетало гораздо больше слов, чем из разговоров на политические и жилищные темы.

– Да у Надьки Цветковой – любовник! – прокричал в ухо старушки Фёдорович.

Тут недалеко шёл с работы Володька. Он как раз подходил к лавочке и слова, которые волей-неволей услышал, больно резанули слух. Он подошёл поближе, и от неожиданности все притихли. Первой нашлась тётя Люда:

– А, Володя. Ну как дела? Как сынок, жена? – льстиво спросила она.

– Это про что это вы сейчас говорили? – угроза послышалась в его словах.

– Да так, здоровье бабушки Дины обсуждали, совсем плоха старушка стала. Уже и на улицу посидеть с трудом выходит, а свежий…

– Нет. Вы говорили о Наде и про какого-то любовника?