Убойный репортаж

Разумеется, я и раньше знал, что нашим телом всецело командует это серое вещество, которое зовется мозгом. Оно подает сигнал – и мы поднимаем ногу, оно подает еще сигнал – и мы хотим откушать селедки с лучком, порезанным аппетитными кружочками. Оно выдает некий импульс – и мы вдруг вспоминаем, что на небе есть звезды. И начинаем задаваться вопросами, ответов на которые не существует. Ну или, по крайней мере, эти ответы нам никто не скажет… И сколько нового я узнал о строении и функциях мозга, вы даже не представляете! Таламус, гипоталамус, вентромедиальная префронтальная кора, лимбическая зона, базальные ганглии… Про все эти вещи, если данные участки мозга можно так назвать, я узнал впервые. А о базальных ганглиях, что приводят к согласию наши мысли, чувства и движения, я вообще впервые услышал… Одним словом, на конференцию я пришел достаточно подготовленным, чтобы понимать, о чем пойдет речь, и уметь сделать выводы.

Мы со Степой, моим молчаливым оператором, который походил как минимум на заслуженного доцента, прошли в актовый зал института (сам НИИ неврологии имени А. Я. Божевникова располагался недалеко от биофака МГУ) и заняли место в проходе, совсем недалеко от кафедры.

Людей было много…

Первые ряды занимались, как издавна повелось, руководством. Ведь оно должно все видеть и слышать, и все должны видеть их.

Вот пришел и сел, отдуваясь, профессор Борис Георгиевич Базизян, крупный и тучный мужчина с прической Эйнштейна, какая у того была, когда он показывал язык журналистам. Я узнал Базизяна по фотографии, размещенной в Интернете.

А вот пришел и сам академик Леонтий Янович Раскин, суховатый горделивый старикан, которого под руку держала некая юная особа, то ли его дочь (она тоже работала в НИИ неврологии имени А. Я. Божевникова), то ли его секретарша. Остальные места первого и второго ряда заняли такие же степенные и немолодые личности, имеющие научные регалии и оттого наполненные бросающейся в глаза важностью и неизбывным достоинством.

Рассаживались и остальные, кто пришел послушать главного докладчика, а возможно, и поспорить с ним. Ибо в научной среде споры – вещь частая и, наверное, необходимая.

Рядом с нами присела на краешек стула женщина в деловом костюме, которая, как мне показалось, волновалась и все время оглядывалась, словно выискивала в зале знакомых. В руках у нее была бутылочка с минеральной водой, и она время от времени прикладывалась к ее горлышку. Не будь я занят – а впрочем, когда мне это мешало? – я бы непременно обратил на нее больше внимания, поскольку эта женщина явно была из разряда «роковых», то есть умных, знающих, чего они хотят от жизни, красивых не кукольной красотой (таких предостаточно за прилавком в каждом супермаркете), а притягательно женской и, несомненно, обладающих обаянием и шармом. И, конечно, загадкой, которую хотелось разрешить более всего на свете, но чаще всего – безуспешно… Просто те мужчины, кто уже обжегся на подобного рода женщинах и испытал нешуточную сердечную муку, стараются обходить их стороной. И правильно делают! Поскольку знакомство с такими женщинами, помимо настоящих минут счастья, несет еще и погибель. Причем в самом прямом смысле этого слова.

Вот и я, побывавший в шкуре этих мужчин, старался больше не наступать на брошенные грабли…

Ее звали Наташа…

Короткая прическа, умные карие глаза с темными точечками и небольшим прищуром, который можно было принять и за внимание к тебе, и за затаенный смех (а возможно, и намек на насмешку). Я так и не смог точно определить, что означает выражение ее лисичьих глаз. Это было ее тайной… Несколько неярких веснушек вокруг небольшого прямого носика придавали ей нежность и женственность до такой степени, что их хотелось немедленно поцеловать. И вообще при виде ее все мои чувства невероятно обострялись и я начинал испытывать нешуточный восторг. Она была, несомненно, из породы роковых женщин. Море обаяния, шарм, как у Мата Хари, ум, как у Софьи Ковалевской, тайна, как у египетского сфинкса… В жестах и движениях грация, как у балерины Павловой. И я, конечно же, попался. Иначе – влюбился. По уши! Правда, не сразу, некоторое время еще пытался противостоять прямо-таки нечеловеческим чарам, но, признаюсь откровенно, надолго меня не хватило.

Тогда у меня не было еще большого опыта «общения» с женщинами, но интуитивно я уже понимал, что если не заставить женщину печалиться и переживать по поводу имеющихся чувств к тебе, то печалиться и переживать будешь ты сам. В жизни не бывает так, чтобы оба любили друг друга одинаково. Любить с «открытым забралом» – счастливо, без хитроумных уловок и борьбы – почему-то не получается. По крайней мере долго. Обязательно начнется какое-то противостояние. И еще я отметил одну такую закономерность: в любви двоих всегда выявляется кто-то главный, и чтобы быть счастливым, этим главным должен быть непременно я. А так называемая демократия отношений – вещь вообще крайне неблагодарная и невероятно скользкая.