Убойный репортаж

– Ясно. Скажите, когда вы еще будете производить ваши эксперименты?

– На днях.

– А нельзя ли мне поприсутствовать на одном из них? – с толикой надежды спросил я.

– Этого я вам обещать не могу, – твердо проговорила Маргарита Николаевна. – Решение подобного вопроса не в моей компетенции.

– А кто может это мне разрешить? – поинтересовался я.

– Только профессор Борис Георгиевич Базизян, – сказала Бережная. – Вы хотите к нему зайти?

– Хотелось бы, раз уж я здесь.

– Зоя, – позвала Маргарита Николаевна, и к нам подошла та самая девица с заплаканными глазами, что встретила меня у входа в лабораторию. – Проводи, пожалуйста, Аристарха Африканыча к Борису Георгиевичу…

– Зоя, простите, а как вас по батюшке? – спросил я, когда за нами закрылись двери экспериментальной лаборатории.

– Просто Зоя, – ответила девушка.

– Тогда я просто Аристарх, – сказал я. И задал вопрос: – Вы сильно опечалены смертью Фокина?

– Да. Рудольф Михайлович был очень хороший человек.

– А Маргарита Николаевна Бережная? Она – хороший человек?

– Она, она… – Зоя опустила голову и тихо проговорила: – Она другая.

– То есть? – не понял я значения слова «другая». – Бережная что, плохой человек?

– Я этого не говорила, – быстро ответила Зоя.

– Тогда что значит – «другая»? – продолжал я наседать на нее.

– Она… сама по себе.

– Ну, многие женщины сами по себе, – заметил я, как мне показалось, резонно.

– Маргарита Николаевна… – Зоя осеклась, посмотрела на меня и добавила: – Я ее просто не понимаю… Сначала разводится, потом ревнует…

– Погодите, Зоя. Кто разводится? Кто кого ревнует?

– Ну Бережная же. Она развелась с Рудольфом Михайловичем, а теперь, видите ли, ревнует… Ревновала то есть, – поправилась она.

– Бережная была женой Рудольфа Фокина? – Брови мои поползли вверх и остановились, наверное, только у самой кромки лба.

– Так я о чем вам говорю-то? Они были женаты, целых полтора года, как развелись, и все это время беспрестанно ссорились. Бережная очень сильно ревновала Рудольфа Михайловича. Ко всем… Ну а как он задумал жениться, так и вовсе проходу ему не давала…

– Ах вот как. И к вам она Фокина ревновала? – неожиданно для самого себя спросил я.

– Нет, ко мне не ревновала.

– А что, не было повода?

Зоя немного помолчала, а потом ответила с такой всеобъемлющей грустью и печалью, измерить которую, наверное, было бы невозможно даже на приборах лаборатории:

– Она не считала меня конкуренткой.

– А на ком Фокин собирался жениться, вы случайно не знаете? – как бы мимоходом поинтересовался я.

– А вам это зачем? – подозрительно глянула на меня девушка.

– Так, для общего развития, – мгновенно нашелся я с ответом.

Зоя еще раз как-то подозрительно посмотрела на меня, а потом неохотно ответила:

– Да, появилась какая-то фифочка молоденькая, двадцать два года. Светлана какая-то, дочь очень крутого бизнесмена. Я ее видела всего-то один раз. Смазливенькая и глупая…

Я благоразумно не стал задавать вопросов вроде: «Откуда вы знаете про эту Светлану?» или «Почему вы знаете про нее?» Ибо и так все было ясно по глазам и голосу Зои, когда она говорила о новой пассии Фокина. Особенно по голосу, поскольку в нем явно сквозила безграничная ненависть к «молоденькой и смазливенькой фифочке». Я просто подумал: «Ого! Непросто все у вас, Зоя, с покойным ныне Рудольфом Михайловичем Фокиным… Ой как непросто!» И задал вопрос иного плана:

– Как же они продолжали работать-то вместе, Бережная и Фокин? Ругались беспрестанно, как вы говорите, и… работали?

– Ради дела. Они оба преданы своему делу до… – Зоя запнулась, подыскивая слово.

– До мозга костей? – предложил я свой вариант.

– Можно и так сказать, до мозга костей…

Вот так, за разговором, оказавшимся для меня крайне полезным, мы дошли до кабинета профессора Базизяна. Полезным, поскольку у меня появилась версия о причастности Маргариты Бережной к убийству Рудольфа Фокина, ее, как оказывается, бывшего мужа. Возможно, потому-то она и ушла первой из зала, где началась и столь трагически закончилась конференция, главным докладчиком на которой был Рудольф Михайлович Фокин: она знала или предполагала о трагическом исходе. Имелся в этой моей версии и конкретный мотив: ревность и месть.

Мощный мотив, между прочим…

Я дал Зое визитку, предупредив, чтобы она мне позвонила, «если что», и она быстро ушла. Я остался возле двери кабинета Базизяна один…

Приведя в порядок мысли, постучал и услышал:

– Войдите.