Убью, студент!

Очутились в частном доме на окраине Копиграда. В сенях поняли, что прибыли под занавес: публике уже надоело сидеть за столом, и она разбредалась. Среди молодых людей вертелись две раскованные девицы. Быть может, их расковало вино, а может, они такие и были. Одна – полненькая, кудрявая, другая – плосковатая, рыжеватая, с конопушками на лице и плечах.

Кто-то из хозяев дома провел вновь прибывших в комнату выпить по рюмке. Окно там было раскрыто настежь, из палисадника веяло осенней прохладой. Однако стойкий запах пирушки пока не поддавался ей. На столе царил хаос: грязная посуда, кое-где объедки и недопитый самогон. Водка из экономии покупалась на проводы по минимуму. Кто хотел, догонялся самогоном. Но здешние хозяева побили все рекорды по хлебосольству: рядом со столом на табурете стояла большая (ведра на три) кастрюля с домашним крепким пивом, открытая и на четверть опустошенная. Эта кастрюля особенно поразила Лёню.

Выпив рюмку, он в сени вышел. И тут же очутился в объятиях рыжей девицы. Кто начал первый, он не понял. Кажется, они потянулись друг к другу одновременно. Подружка ее, видимо, подцепившая парня, куда-то исчезла. Этой тоже нужен был парень. Из провожающих Белкина на нее никто не клюнул. И тут подвернулся Соломин. Выпей он меньше, он бы прошел мимо: девушка была не в его вкусе. Они стали целоваться. Они целовались сначала в сенях, потом на улице перед домом. Не очень приятная со стороны картина: в самом деле, слиплись, как собаки. Один юноша сделал Лёне замечание: «Слышь, перестань сосаться»! Тогда тот потащил девку туда, где меньше народу, – в забой.

– Куда? – спросила она.

– Туда.

Забой начинался рядом, на соседней улице. Назывался он так потому, что в этой холмисто-овражьей местности издавна брали глину для близлежащего кирпичного завода. Сладкая парочка перешла дорогу и скрылась от окон деревянных домов в овраге. Склон оврага был покрыт пожухлой травой и, кажется, каким-то мусором. Но Лёня не стал искать места почище. Тем более уже стемнело. Положив девицу, где стояли, целуя ее, он залез ей рукой под юбку. О, сколько в мире препятствий! На ней были колготки. Кроме того, предстояло оголить и свой зад, чего Лёня стеснялся. Он вообще боялся, что их застукают. И поза! Поза оставляла желать лучшего: они лежали под углом 45° ногами вниз. Дойди до дела, и он начнет съезжать с нее, постоянно выпадать, так сказать, из лона. Вот уж и смех, и грех! Почувствовав его неопытность или, может, опасаясь сдавать крепость при первом натиске, девушка мягко сказала: «Пойдем». Лёня тут же согласился.

Позднее он мельком увидел ее, но не подошел. Она работала маляром в соседнем цехе, красила готовое оборудование. Одноклассник Гера Быстров, также работающий на заводе, как-то сказал ему:

– Тобой интересуется такая-то.

Соломин понял, о ком идет речь.

– Нет. Это легкая добыча, – ответил он.

Они сидели на скамье, на площади Дзержинского. Слева – проходные одноименного завода, справа, за трамвайной линией и минипарком – географический корпус университета. Впереди – железнодорожный мост, а позади, на высоком постаменте – высокий человек с бородкой клинышком, «железный» Феликс.

Они не виделись месяц, и опять нужно было начинать все сначала. Как вернуть ту (на кухне) близость? Что сказать перед тем, как перейти к поцелуям? Лёня завидовал своему приятелю Французу. Он живет в одном общежитии с Варей, встречает ее каждый день и даже подшучивает над ней: «А Диденко голый»! Что это – цитата из фильма или он случайно застал ее в душе?

Пытаясь скрыть стеснение, Лёня говорил о том, о сем. Но разговор только удалял от главного. Может, просто взять ее за руку? Нет, нужен какой-то переход…

Варя с нежностью и жалостью смотрела, как мальчик мается. Наконец, он сказал:

– Поедем ко мне?

Как видим, от скромности до нахальства один шаг.

– Зачем? – спросила она.

Ответить: «Я хочу тебя» – означало оскорбить девушку. Лёня промолчал. Потом он произнес: «Ладно, пойдем, я тебя провожу»… И они расстались. Как оказалось, навсегда.

11. Картошка, или продолжение поцелуев

Их поселили в доме на краю деревни. И не только – деревни, но и на краю холма, на котором находилась деревня. Сразу перед домом начинался пологий спуск в довольно обширную низину, занятую совхозными полями. Дом был нежилой и предназначался для таких, как они, сезонных работников. Одноэтажный, деревянный, он состоял из трех комнат. Самая маленькая (средняя) комната досталась юношам, ведь их мало. Кроватей не было. Вдоль одной из стен шли нары.

Нары так нары! Не на курорт приехали! Приехали помогать селянам снимать урожай. Правительство твердо держалось политики единения классов и прослоек, чтобы все чувствовали, что живут в стране как в единой семье. Деревне трудно – город поможет! С воспитательной точки зрения особенно это полезно интеллигенции, чтобы, значит, не замыкалась в кабинетах и аудиториях, не отрывалась, так сказать, от земли. Если театр начинается с вешалки, то ВУЗ начинается с картошки – каждый учебный год, кроме последнего, дипломного.