— И я! — поддержала Дото. — Вы приходите и…
Лежанвье прервал их, покачав головой:
— Я неточно выразился. Что известно вам двоим, о чем вы не рассказали?
— Ничего! — запротестовал Билли. — Честное слово!
— Прошу вас, вспомните, что в тот день я сопровождала вас в Париж и что мы вернулись в «Жнивье» вместе… (Дото.)
— Верно. Около семи часов. Но…
— Что «но»?
— Ничего, — задумчиво протянул Лежанвье. — Ничего. Я задаю себе вопрос…
— Короче, вы разговариваете сами с собой, сами спрашиваете, сами отвечаете! (Опять Дото, ее не узнать, как с цепи сорвалась.) А я-то считала вас настоящим другом! Одно из двух!.. Либо этот мерзкий рецидивист Лазар вас околдовал, сглазил… или ваша чрезмерная любовь к справедливости доводит вас потихоньку до маразма!.. Мы с Билли все выложили в суде начистоту, под присягой… под присягой, повторяю!.. Что вы хотите, чтобы мы вам сегодня еще сказали?.. Где нам делали прививки? Предохраняется ли Билли?
Лежанвье не дрогнул. Две женитьбы — и многочисленные предыдущие приключения — закалили его против подобных вспышек.
— Я только задавал себе вопрос… — начал он.
— Какой? — импульсивно вырвалось у Билли, стремящегося опередить удар.
— Какая настоятельная необходимость заставила вас внезапно в день убийства прервать работу над афишей и побежать в парк? — добродушно закончил Лежанвье.
— Но, право… Мне кажется, я объяснял все это! — смутился Билли. — Я почувствовал усталость, я… да просто мне захотелось подышать… пособирать грибы.
— Вы не любите грибы.
— Дото их любит. Диана их любила.
— Понимаю, — сказал Лежанвье. — Очень хорошо понимаю.
— Что вы понимаете, адвокат? (Дото.)
— Многое, — отвечал Лежанвье. — Многие мелочи, на которые обращаешь внимание лишь спустя какое-то время. Для мужчины наступает возраст, когда, имея за плечами определенный опыт, он думает, что хорошо знает свою жену, своих друзей… Если он обнаруживает, что обманут одной, он неизбежно начинает сомневаться в других… Обычная цепная реакция… И ему необходима уверенность…
— Какая ув-уверенность? (Билли.)
Лежанвье не спеша опустошил свой стакан, отыскал глазами отражение Дото в зеркале:
— Извините, дорогая. Мне бы хотелось сказать несколько слов вашему мужу наедине.
— Плевать! — ответила Дото. — Мне абсолютно наплевать. Просите меня о чем угодно, только не об этом! (Она упала в кресло, высоко скрестив ноги.) Ну же, выкладывайте свою очередную догадку, мэтр! Мы остановились на том, что несчастный-вдовец-одержимый-справедливостью обрек презренного-любовника-своей-недостойной-половины на казнь и испытывает запоздалые угрызения совести, пытается, Бог знает почему, спасти приговоренного от эшафота… Поправьте меня, если я ошибаюсь!
Лежанвье взглядом обратился к Билли, и тот кивнул:
— Достаточно, дорогая. Оставь нас. Прошу тебя.
Дото мгновенно вскочила, словно ее вытолкнуло пружиной:
— Это нравственная жестокость! Мэтр, призываю вас в свидетели!
— Достаточно, — повторил Билли. — Отвали. Уйди отсюда.
— Да ведь он тебя сожрет! — злобно возразила Дото.
— Между нами, — сказал Лежанвье, когда она вышла, —
Билли дошел до бара, вернулся со стаканом виски, в котором постукивали кубики льда.
— Уже давно, — признался он. — Еще до того, как вы поженились, до того, как я женился на Дото. Я… я, пожалуй, был у нее первым.
— Почему же вы не женились на ней?
— Я… да ведь я был не в ее вкусе, и потом, тогда я зарабатывал гроши. Мы не виделись несколько лет, затем случай свел нас незадолго до того, как она стала госпожой Лежанвье…
— После чего вы опять стали спать с ней?
— Честное слово, нет! Она больше не хотела…
— Тогда как
— Бог мой, мэтр… Если я скажу «да», вы оскорбитесь, «нет» — обидитесь.
— Но вы по-прежнему вертелись вокруг нее?
— Я… я был к ней по-прежнему глубоко привязан.
— Больше, чем к собственной жене?
— Это совсем другое…
— Это всегда совсем другое… Вы, естественно, раньше меня узнали о ее отношениях с Лазаром?
— Да… да.
— И вы его возненавидели?
— Не-ет, я… я пытался вразумить Диану, объяснить, что этот тип недостоин ее, но…
— Но?
— Он околдовал ее.
— Дото знает, что вы с Дианой?
— Боже, нет! (Билли пристально посмотрел в лицо адвокату, словно впервые его видел.) Вы ведь ей не скажете? Она способна…
— Нет, — ответил Лежанвье. — Я только ради вас надеюсь, что она не подслушивает за дверью.