Убиться веником

У Булочки был в самом разгаре не менее чатский роман. Стас писал часто, он посвящал ей стихи, и на-стал тот день, когда Аленка насчита­ла в своем почтовом ящике целых шестнадцать писем от него, подроб­ных и обстоятельных. Ее слегка пу­гало такое бурное проявление чувств, и девушка изо всех сил ста­ралась сохранить остатки здраво­мыслия. Они говорили очень часто, в чем была заслуга и Тинки. Ей ни­чего не стоило поднять трубку, по­звонить Булочке и сообщить хитрым голосом:

— Давай подключайся, тебя ожи­дают, гражданка Никанорова!

Упрямый журналист Леша про­должал ходить кругами, ему каза­лось, что давно пора узаконить отно­шения с любимой, которая не спеши­ла это сделать. Что-то здесь не так! Он пытался выстраивать логические схемы и лихорадочно соображал, где и как он мог допустить прокол. Алек­сею стоило бы родиться во времена более ранние, например тогда, когда крестовые походы были обычным яв­лением, слава гениального полковод­ца наверняка бы его не миновала. «Любовь не что иное, как завоева­ние, нужно только правильно распре­делить силы и выработать тактику и стратегию!» — шептал он сам себе, поднимаясь к Аленкиной двери с оче­редным букетом. Лешку очень насто­раживали ее отсутствующие глаза, казалось, что она была с ним и не с ним одновременно. Он никак не мог понять, что происходит, одно время ему казалось, что где-то поблизости бродит счастливый соперник, но Аленкина мама, которая была всеце­ло на его стороне, энергично качала головой. «Нет, ничего подобного! - уверяла тоненькая, сухонькая, до­вольно молодо выглядевшая женщи­на. — Не ходит она никуда, с работы и сразу домой». О том, что ее ребенок часами говорит по телефону, а потом появляется из комнаты со счастли­выми глазами и ни с того ни с сего может станцевать что-то, напоминавшее чатаногу-чучу; о том, что ком­пьютер стал членом их маленькой се­мьи, мудрая мама предпочитала мол­чать, хотя и догадывалась кое о чем. Но уж больно сильно ей хотелось вну­ков, она прикидывала, какой из Ле­ши выйдет отец, и по всем статьям казалось, что очень даже неплохой, только вот гарантий того, что ее един­ственная дочка будет счастлива в бра­ке с ним, не было никаких. Даже ми­лая и любящая всех и вся мама пони­мала, что с человеком, чей характер до умопомрачения напоминает ас­фальтный каток, лучше не иметь слишком близких отношений по той простой причине, что раздавит, не заметит и проедет мимо. Поэтому она стала вздыхать чаще и все сильнее беспокоилась за дочь.

Булочка сама не понимала, что про­исходит в ее жизни. Казалось, она су­ществовала в двух местах одновре­менно: дом, весь в вазочках с цветами от Леши, которых она почти не заме­чала, и другой мир, в котором она лю­била и была любима так, что, каза­лось, все чувства передаются из одно­го компьютера в Москве в другой ком­пьютер в Новосибирске. Она понима­ла, что это безумие чистой воды, тако­го по всем законам природы не долж­но быть вовсе, но вопреки всему ЭТО было. Она ни разу в жизни не видела его лица, не тонула в его глазах, не ощущала прикосновения его пальцев, не обнимала и не целовала его, но все равно любила. Весь мир был для нее одной и начинал сверкать всеми крас­ками, когда он в очередной раз звонил ей или она читала очередное адресо­ванное ей послание.

А Тинка привыкла к тому, что ра­ботает на Булочку как автоответчик, пейджер и секретарь, и очень удиви­лась, когда однажды Стас обратился с вопросом к ней.

«Тин, вот скажи мне, есть ли у нас общее будущее?» — появились на мо­ниторе строчки, написанные им.

«Со мной, конечно, нет!» — попы­талась отшутиться она.

«Не ерничай, я серьезно спра­шиваю... »

«Стас, ты взрослый мальчик, си­туация слишком легко и банально просчитывается. Или ты готов бро­сить все и переехать в Москву только ради того, чтобы быть с ней в одном городе, быть рядом?»

«Нет, точнее, я не знаю, слишком многое придется менять, меня мно­гое держит здесь, я тут родился, у меня здесь работа, сволочная, но любимая, друзья, дом, наконец!»

Тут Тина впервые задумалась над тем, что в этом возрасте молодой че­ловек вполне мог бы иметь семью, минимум одного розовощекого кара­пуза и нелюбимую, может быть, или, наоборот, очень любимую же­ну. Она прикидывала так и эдак, как можно подойти к этой очень щекот­ливой теме. Насколько девушке бы­ло известно от подруги, об этом Бу­лочка и Самурай никогда не говори­ли. Голова кругом шла от всех этих мыслей, ей вспомнился бородатый анекдот о том, как Борман долго му-чался, прежде чем намекнуть Штир­лицу, что им интересуется Ева Бра­ун. «Штирлиц, а вами интересуется Ева Браун!» — промелькнула у нее в голове последняя фраза из анекдота, Тинуся хмыкнула и спросила: «Стас, можно я тебе интимный во­прос задам, а лучше два?»

Стас был не против даже дюжины подобных вопросов, лишь бы разо­браться в себе.

«Конечно, почему бы и нет?»

«Кроме любимой работы не держат ли тебя в Сибири жена и ребенок?»