Убить в себе жалость

Забывая о работе, сначала один, потом другой рабочие стали подтягиваться к застекленным дверям вестибюля, чтобы понаблюдать за тренировкой. Кто-то показал большой палец, кто-то в отчаянии махнул рукой. Время от времени они поворачивали головы на ненормальную "заказчицу", которая стояла в стороне и, судя по всему, не собиралась уходить. Им не верилось, что она в состоянии расстаться с двумя тысячами, хотя половину уже выложила. А Валентине верилось, что спонтанно возникший план начинает срабатывать.

Наконец один из рабочих торопливой походкой приблизился к ней. Не видя ее глаз, скрытых за стеклами солнцезащитных очков, он смотрел ей в середину груди.

— Когда можно начинать?

— Одну минуту, я поговорю с детьми.

— Ага… — он кивнул и поспешил к школе.

Пока шли нелегкие и нелепые переговоры и подготовка Виталия, Валентина не переставала бросать взгляды в окно офиса: Курлычкин показывался четыре раза. Один раз он надолго задержал свой взгляд на Валентине и бригадире, когда они обсуждали детали. Женщина невольно поежилась под его взглядом.

Она всегда помнила слова Грачевского о том, что двое находящихся в машине людей снимали на пленку Илью. Он отчетливо видел их лица, видеокамеру, слышал их глумливый смех. Они были настолько самоуверенными, что на предварительном этапе не особо беспокоились о мерах предосторожности, чувствовали себя хозяевами, безнаказанность уже давно отпечаталась на их лицах, причем навечно.

Может быть, Курлычкин и не видел видеозапись — с одной стороны, зачем ему смотреть? — главное результат. Но с другой, если он не видел Илью, ему было интересно посмотреть на того, кто вскоре должен проститься с жизнью. Подобная тяга живет внутри многих преступников, Валентина могла привести немало схожих случаев, в конце концов провести слабую параллель — это когда преступник возвращается на место преступления. В случае с Ильей было что-то схожее. Валентина на шестьдесят процентов была уверена, что Курлычкин все же просмотрел запись. А если нет, ей не жаль было потерянного времени и денег, потому что она осуществляла план, и в нем не все должно идти гладко. Главное — в душе Валентины: пусть Курлычкин не обратит внимание на сцену, которая разыграется на его глазах, но чувство мести в какой-то степени переполнит сердце женщины, она убедит себя, что ее очередной удар достиг цели, она так будет верить в то, что Курлычкин содрогнется, стоя у окна. А может быть, жгучая волна адреналина накроет его в другом месте — и этот удар будет особенно сильным.

С детьми Валентина договорилась быстро, они сразу согласились помочь рабочему, который хочет научиться прыгать со скакалкой. Девочки связали две скакалки вместе и поглядывали в сторону школы в ожидании парня. Женщина с интересом отметила, что настроение среди детей было различным, одни весело посмеивались, другие ждали с напряженными лицами, воспринимая предстоящую игру как что-то важное. Может быть, эта группа детей чувствовала некую ответственность.

Наверное, это так, подумала Валентина, глядя на приближающихся рабочих, — в центре шел Виталий, похожий на приговоренного к смерти. Видимо, инструктаж проходил только с упором на деньги, а совет Валентины — делать все с улыбкой на лице, словно развлекаясь, — бригадир опустил. А зря. Первое, что сделал Виталий подходя к группе детей, — посмотрел на дорогу. Затем оглядел детей, которые виделись ему, наверное, маленькими палачами.

Валентина тронула его за плечо.

— Я отойду, не буду тебе мешать.

Парень дернул плечом, в очередной раз зло поглядев на женщину.

Валентина не оглядываясь зашла за угол здания и наблюдала, как девочки раскачали скакалку и приготовились отдать команду.

Виталий покачивался в такт, чтобы войти в центр описываемой дуги, нервно переступал с ноги на ногу. И задел за веревку, когда одна девочка скомандовала ему входить. До Валентины донесся его голос:

— Нет, не надо считать, я сам.

Девочки снова раскрутили скакалку.

Валентина смотрела на толстого паренька и представляла себе Илью, когда в ситуации, похожей на эту, он делал почти невозможное. Она не могла видеть слез на его лице, но представила их, и ее глаза наполнились влагой. Она с ненавистью устремила взгляд на окно офиса: "Посмотри, мразь!"

И — почти сразу увидела Курлычкина. Он застыл в окне. Смотрит через дорогу. На необычную группу людей.

— Виталик, давай!

Веревка ударила парня по ногам, он покачал головой, молча оправдываясь перед собой и товарищами, извиняясь перед прохожими, стараясь не смотреть на дорогу. Нужно сосредоточиться, чтобы перед глазами, кроме пляшущей по асфальту веревки, ничего не существовало.

Он снова покачивается в такт, снова неудачно входит в круг.

Еще одна попытка.

Сам того не понимая, он совершает что-то большое, борется с самим собой, напрочь забывая о деньгах.

— Ну, давай!

Его тяжелые ботинки бьют в асфальт, он перепрыгнул через скакалку уже три раза, но — снова неудача. Теперь его поддерживают и дети. Все болеют за него, подбадривают взглядом, голосом.

— Молодец!

— Молодец, Виталик! Ну, еще разок!

Курлычкин в окне недвижим.