Убить в себе жалость

— Так вот, — начал следователь, — на определенном этапе я помогал Ширяевой в расследовании, которое она вела. Если хотите, злоупотреблял своим положением, допуская Валентину к материалам следствия. Не скрою, что и она помогла мне. Жаль, что оба мы не смогли довести дела до конца.

— То есть, вы признаете, что Ширяеву могли убить?

— Для меня это очевидно. Меня предупредили, так что следующая очередь моя.

— И вы перестраховались, — заметил Полынов.

— Нет, я сдержал слово, которое дал Валентине. Я не знаю, что вы доложите начальству, но посоветовал бы…

— Спасибо, я найду что сказать. — Невольно Полынов покосился на сейф, где покоилась книга о групповой психотерапии.

69

Встреча с Рожновым произошла в офисе. В этот раз в беседе принимала участие Ирина Архипова. Она привычно расположилась в кресле, в первые минуты переводя взгляд с начальника на Олега Шустова. В дальнейшем интерес к разговору пропал, и Ирина со скучающим видом посматривала в окно.

Рожнову совсем необязательно было докладывать Олегу о результатах проверки — главная часть разговора еще впереди. И Архипова покинет кабинет, когда Рожнов перейдет к последнему обсуждению деталей предстоящей операции. Сейчас помощник Рожнова находилась в кабинете потому, что принимала участие в оперативно-розыскной работе; также ее присутствие говорило об открытости начальника.

Так уж устроен был бывший контрразведчик. Он понимал, что ни Архипова, ни Шустов не смогут заподозрить его в двойной игре, но искусственно создавал так называемый запас прочности. Игра в открытую на данном этапе была ему необходима.

Во время беседы он часто ссылался на Архипову: вот эту, мол, часть задания, выполняла Ирина. Взгляд на женщину, утвердительный кивок, и разговор возобновлялся.

Все-таки убийство, думал Олег. Он и раньше не сомневался, а сейчас Рожнов буквально доказал, что Валентину Ширяеву действительно убили. Не его дело осуждать следователя Маргелова, тот поступил не по понятиям, собственная безопасность стояла на первом месте. Хорошо это или плохо — это от претензий самого Маргелова, к жизни в первую очередь.

Изредка Олег бросал взгляды на Архипову, подумывая о том, что, когда она покинет кабинет, он расскажет полковнику о Сергее Белоногове. Родившееся было подозрение к Рожнову таяло по мере объяснений деталей сфабрикованного дела о самоубийстве Валентины Ширяевой. Как загипнотизированный он слушал начальника: несколько предложений, вопрошающий кивок, в ответ — утвердительный жест Архиповой, и все сначала.

Этому предшествовал разговор с товарищами.

* * *

Они собрались в квартире Шустова полным составом — четыре человека, пятого уже не было в живых. Как и следовало ожидать, Белоногов переживал смерть приятеля больше других. Вот Костерин — тот абсолютно равнодушен, хотя знает, что и его может постигнуть участь Яцкевича. Оганесян больше молчит, бросая на товарищей короткие взгляды и изредка покачивая головой. Сам Олег напряжен до предела, но умело скрывает свое состояние.

Беседа с Рожновым ничего не дала, Олег вернулся из Москвы злой. Он пытался выведать у начальника, кто тот человек, которого убрал Андрей, не надеясь, однако, на признание полковника. Гадать не приходилось: Яцкевича убрали люди, так или иначе связанные с Мигуновым. Выходит, Андрей не совсем чисто сработал — а вот в это верилось с трудом, скорее всего сам Рожнов где-то допустил промах, на скорую руку подготовив операцию. Оправданий от него не дождешься. А нужны ли они? Хотя бы Олегу или Норику Оганесяну? Не нужны они и самому Андрею, теперь ему вообще ничего не понадобится, кроме обычных ритуальных услуг.

Яцкевича нашли недалеко от того места, где он разобрался с клиентом, рядом лежал пистолет "Макаров" для бесшумной стрельбы. Убрал Андрея профессионал, сомневаться не приходилось, но вот обычного в таких случаях контрольного выстрела убийца не сделал. Почему — ответов много, и один из них: убийца терпеливо или нет, но дождался, когда Андрей умрет, так как полученная рана говорила о том, что он мог прожить еще десять-пятнадцать минут. За это время мог произойти разговор между Андреем и… Это, конечно, домыслы, но такой факт мог иметь место, и так или иначе заинтересовал полковника, и он поделился своими соображениями с Шустовым.

Что мог ответить Олег? Ищи, сказал он, это твое дело искать. Потом, мол, шепнешь на ушко, а мы сами разберемся. Сказал — и тут же понял, что не следовало сообщать об этом полковнику. Тот только минуту ходил хмурый, потом оттаял, понял, что слова, сказанные Олегом, сиюминутны, через день-два от них не останется и следа. И сам Олег разве не понял этого?

Однако время еще не притупило зарожденную смертью товарища боль. Бойцы и собрались на квартире командира, чтобы выговориться. Олег мог дать руку на отсечение, что все слова о мщении — лишь вынужденная показуха, последняя дань, что ли, погибшему товарищу.

Такие настроения напрочь отсутствуют в регулярных спецподразделениях, а в отряде Шустова им самое место. Только вот глядя на Белоногова, хочется немедля откомандировать его в регулярное войско.