Убить раба. Часть 2

— Дмитрий Петрович, я матовые слова, которые совсем не по смыслу, старался не записывать, ставил точки. Те, которые возможно что‑то обозначают, заменял, если был уверен в правильности синонима. Заикание я тоже опустил. — Горохов показывал стенографию разговоров Вострова, щедро усыпанную точками. — Цифры в начале абзаца обозначают время. «Пауза» — вероятнее всего ответ абонента.

— Он как радист в тылу врага — наушники в уши сунул, прислушается, сморщится и давай морзянку отстукивать. — прокомментировал дядя Боря. — Не больно ваш подопечный литературным языком владеет.

— Отличная работа, Андрей Сергеевич! А литературным языком кто сейчас владеет? Депутатов вот так скоро переводить придется. — Кабанов с интересом вчитывался в записи, сопоставляя время и место.

— Так, 12–50 — это когда Востров сел в свою «Приору» под впечатлением биты за стеклом зеленцовского форда. Одни точки. — вздохнул Дмитрий. — Не понравился я ему.

— Он больше заикался. — утешил Горохов.

— 12–57 — «Змей, я сейчас того мужика видел, которого мы искали! Который шефа в заложники взял! — пауза — он мне дорогу во дворе перегородил! — пауза — на форде был» — пауза.

— Змей скорее всего сомневается. — размышлял Горохов.

— Да откуда я знаю, где он его взял! — пауза — за рулем был, … палец мне показал! — пауза — точно он, за стеклом бита лежала! — пауза.

— Здесь Змей наверное позволил себе пошутить над подозрениями.

— Тебя бы так отмудохали, не только бы заикаться стал и от каждой биты шарахаться! — пауза — как выглядел: небритый, очки темные, мышцы как у гориллы — пауза.

— Так уж и «у гориллы». — проворчал Кабанов.

— Да причем здесь все качки на одно лицо — пауза.

— Здесь Вова, похоже, засомневался. — дальше читал Дмитрий.

— Ну не знаю, очень похож. Может, не он. Что делать будем? Надо бы шефу сообщить. — пауза — ладно, я сейчас… схожу. Перезвоню.

13–30. «…на.. обманули. Никто работать не хочет!..»

— Это Вова на автомойке побывал по моему приглашению. — объяснил Кабанов.

— Здесь много точек, Дмитрий Петрович, он очень был недоволен, потом ему позвонили.

14–25. «да! — пауза — Опять? — пауза — А Паштет не может сгонять? — пауза — Ладно, еду. … …, знают же, …, что меня там колбасит! Все равно шлют,…!»

— Так все верно, здесь он разворачивается и едет, как выяснилось, в сторону морга.

15–35. «я подъехал, жду на месте».

15–50. приглушенный хлопок. «Незнакомый голос: здорово, Ганс! Боишься заходить? Не сожрут тебя мертвяки! смех. Голос Ганса (заикается): да пошел ты! … неизвестный: Они, видишь, наоборот, всем поделиться готовы. Держи еще одну поченьку, мужик в аварию попал по виду здоровый, хирург доволен будет».

— Так, здесь он едет в больницу. В этот раз я не стал за ним следить по территории. — сказал Кабанов. — Что там дальше из существенного?

17–10. «это я снова. Перевез, все в порядке, хирург доволен. — пауза — как там шеф? — пауза — ходит уже? За…отлично! Когда вернется? — пауза. — может звякнуть ему о том, кого я видел сегодня? — пауза. — откуда у меня его телефон? — может и правильно, не стоит волновать. Приедет, разберется».

— С шефом, наверное, кто‑то другой контактирует. — предположил Горохов. — Хирург, скорее всего.

— Очень может быть, Андрей Сергеевич. — согласился Кабанов, просматривая дальнейшие записи. — Это для нас очень хорошо. Так, Вова — Ганс рулит домой, покрывая дорогу россыпью ругательств, в чем я с ним абсолютно солидарен, ставит машину во дворе и покидает зону слышимости.

— Чего надумал, детектив? — голос дяди Бори вывел Кабанова из задумчивости.

— Да. — Дмитрий постучал пальцами по столу. — Андрей Сергеевич, ты никогда не заикался?

— Бог миловал, Дмитрий Петрович.

— Думаю, у тебя получится. И вообще, Андрей Сергеевич, пора тебе из подполья выходить, проверить, на что способно тренированное тело.

— Я готов. А заикание здесь причем, боитесь, что испугаюсь?

— Что Вы, мой друг, в нашем предприятии пугаться будет другой человек. Сейчас я набросаю сценарий, и все будет понятно.

— Караваев, стой! Сюда иди! — Пантелеев стоял возле двери своего кабинета и кричал через весь коридор.

Темноволосый лейтенант в мешковатой форме обернулся, лицо на мгновенье сморщилось, но тут же приняло подобострастное выражение.

— Ты где ходишь, Караваев, твою мать? — сверкая глазами снизу вверх, спросил начальник уголовного розыска.

— С выезда приехал. Я дежурю сегодня. — Караваев покосился на проходящих мимо сотрудников.

— Я знаю, что ты дежуришь! Тебе мои указания по хую? Я же сказал, по всем преступлениям писать по три рапорта — поквартирный обход, проверка мест сбыта, проверка судимых! Время полшестого вечера, в материалах не рапорта, а обезьяньи каракули, следователь тебя найти не может, я дозвониться не могу.

— Я же на кражу из подвала выезжал, там телефон не ловит. — оправдывался опер. Он ссутулился, стараясь не слишком возвышаться над начальством.

— Ты издеваешься надо мной, сука! — взвизгнул Пантелеев. — Перезвонить не мог?

— Я не издеваюсь, у меня деньги кончились. — Караваев секунду помолчал, выпрямился и тихо сказал: — И я не сука.

Пантелеева пробила дрожь, лицо побледнело.