Убит по собственному желанию

Несмотря на звучавшую музыку, все, кто размещались на небольшой подиуме, человек пять, обернулись на ее голос. В том числе и высокий парень с яркой, несколько хищной красотой — Синицын. Как раз в это время он готовился бросить очередной шар на самой дальней, седьмой дорожке. Увидев нового посетителя, он сначала его не узнал, да и Никифоров не сразу нашел его взглядом. Но потом заметил свою жертву и направился прямиком к нему. Теперь и Синицын понял, кто идет к нему. А потом он увидел и оружие в руках Никифорова. Синицын размахнулся и бросил в Никифорова шар, но тот увернулся от него. Тогда Виталик бросился бежать прямо по боулинговой дорожке, но тут же поскользнулся и упал навзничь. Никифоров при виде своего врага потерял хладнокровие и с криком: "Стой, сволочь!" — побежал за ним.

Тут наперерез к нему кинулась полная женщина с чересчур ярким макияжем — мать Виталика — Анна Синицина.

— Не надо! Виталик, беги!

Она вцепилась в ружье Никифорова, и заряд картечи полетел в сторону от барахтающегося на полу Синицына, разнеся табло с результатами игры на соседней дорожке. Никифоров начал рвать оружие из ее рук, это ему не сразу удалось, но потом он вырвал обрез и ударил остатками приклада женщину по лицу. Та вскрикнула, зажала лицо и осела на пол. В это время Синицын уже поднялся на ноги и снова побежал. Никифоров дважды выстрелил в сторону своего врага. Тот вздрогнул всем телом, поскользнулся, и, прокатившись головой вперед, сбил кегли и свалился куда-то вниз, куда уходили механизмы подачи. Как раз в это в это же время в зал для боулинга ворвались милиционеры. Впереди дежурный по отделению, за ним Колодников и Астафьев.

— Стой! Никифоров, бросай ствол! — Крикнул он.

Тот развернулся в сторону милиционеров, выстрелил. Заряд дроби попал в бронежилет бегущего впереди милиционера, потом Николай еще нажал на спуск, но патроны кончились. В это время в него начал стрелять изрядно отставший Мазуров. Одна из его пуль попала в плечо Никифорова, так что он упал назад, и тут же на стрелка навалились Колодников и Астафьев.

В том же боулинг-центре спустя полчаса было тихо и светло. На том же подиуме в летнем пластиковом кресле сидел Никифоров, на его запястьях были наручники, правая рука оттопырена вбок. Доктор сделал последний оборот бинта над его плечом, завязал узел и отошел в сторону. Колодников что-то писал на столе среди остатков десерта и стаканами коктейлей. Мазуров хлопотал над милиционером, сидящим на ступеньках подиума, в которого попал ружейный заряд. Это был тот самый дежурный, которого неожиданно забрал с собой Колодников.

— Что, сильно больно? — Участливо спросил Мазуров.

Дежурный поморщился в ответ:

— Да ничего, как будто мешком по туловищу ударили. Дыхание перебило.

Мазуров вздохнул:

— Хорошо, что у тебя бронежилет был.

Дежурный признался:

— А я ведь одевать его не хотел — жарко днем было. Уже перед «Совой» его натянул, как почувствовал.

Колодников в это время разговаривал с Никифоровым:

— Ну, что, Николай, теперь ты доволен? Ты посчитай, сколько ты сегодня натворил: травма охранника, Синицын, его мать в тяжёлом состоянии? Тебе же теперь срок светит до конца жизни!

Тот был настроен философски:

— Да и хрен с ним, если не удалась сама эта жизнь. Если нет в мире справедливости, то не стоит и жить в таком мире.

Астафьев, стоящий за спиной Никифорова, заметил:

— О, вытащили наконец-то, Синицына из подвала несут.

Вскоре мимо них, в самом деле, несли на носилках стонущего Синицына, лежащего на животе. Сзади шел доктор. Колодников крикнул ему:

— Живой он?!

Тот отмахнулся.

— Живой. Там ерунда, серьезного ничего не тронуто, только спина вся в дроби. Выковыряем, йодом смажем и все.

Неожиданно Никифоров резко поднялся, сделал шаг вперед и резким ударом ноги послал вперед лежащий на полу шар для боулинга. Тяжелый шар, как футбольный мяч, полетел точно в цель и ударил по голове лежащего на носилках Синицина. К Никифорову бросаются сразу Астафьев и Колодников, тот кривится от боли в ноге, стонет. Врач пытается остановить кровь на голове Синицына куском бинта, потом кричит санитарам:

— Быстрей его в больницу! Блин, это будет гораздо серьезней, чем та дробь.

Никифоров же скалит зубы от боли и радости одновременно:

— Не зря я футболом занимался, точно в девятину мяч положил. Ногу, хотя, похоже, сломал.

— Дурак, что ж ты сделал!? — Кричит Колодников.

— То, что должен был давно сделать. Вот теперь и в тюрьму можно, хоть на всю жизнь! Везите.

Глава 16

На следующий день с утра в отделении милиции постепенно начали собираться все участники вчерашних событий. Колодников готовился провести ежедневную пятиминутку, остальные обменивались впечатлениями, новостями. Мазуров же читал какие-то бумаги. Неожиданно он взорвался:

— Да черт возьми! Юрка! Ты когда-нибудь областные сводки смотришь? — Он потряс бумагами. Астафьев был в полном недоумении:

— Всегда. А что?

— А что!? Ты вот это видел?! Она две недели назад пришла! Я тогда еще на больничном был!

Он сунул в лицо Юрию одну из бумаг. У Астафьева на лице явно читалось удивление: