Убить Первого. Том 2

Тварь жалобно взревела, забилась, но сковавшая её земля, что была ещё несколько мгновений назад мягкой почвой, вдруг стала твёрже гранита и удерживала хищницу словно стальной капкан. Марис резко выдернул копьё из шеи твари и, хорошо размахнувшись, вонзил ей в голову. Увы, лезвие не вошло далеко. Кошка сильно сопротивлялась. Эдван, оставив меч в ране, взялся за топор и тоже принялся наносить удары твари по голове, время от времени уворачиваясь от подвижного хвоста. И с каждым его ударом кончик копья благородного входил всё глубже и глубже череп, ибо защита кошки слабела, а когда наконечник полностью вошёл в её башку, тварь забилась в агонии. Окутанная зелёной дымкой, с копьём в голове и мечом в сердце, она изо всех сил цеплялась за жизнь, пытаясь залечить свои раны. Дёргала хвостом, пытаясь вытащить плотно засевшее в столь важных местах оружие, но всё было тщетно. И лишь с последней каплей атры погасло проклятое зелёное свечение, а тварь, наконец, издав последний предсмертный хрип, сдохла, бросив на мучителей последний, полный ненависти взгляд одного восстановленного глаза.

— ДА! — радостно воскликнул Лаут, вырывая из тела твари меч, — сдохла!

— Проклятая тварь, — поддакнул Марис, плюнув на мёртвую тушу.

Вздохнув, парни устало рухнули на землю. Переглянулись и радостные улыбки тут же стёрлись с их лиц. Покосившись на клинок в своих руках, Эдван молча бросил его хозяину, который точно так же молча его поймал. Несколько долгих секунд они буравили друг друга взглядами, после чего благородный поднялся на ноги и убрал оружие в ножны.

— Тебя никто не просил встревать, чернь, я справился бы сам, — заявил он и, выдернув копьё из черепа твари, направился прочь, прихрамывая.

— Пошёл ты к Первому, дерьма кусок! — крикнул ему вслед Эдван.

— От куска слышу! — огрызнулся Марис и исчез из виду.

Лаут вздохнул и осмотрелся по сторонам. Ночь уже почти вступила в свои права, времени на то, чтобы вернуться к изрядно поломанным зарослям воньтравы было мало. Улыбнувшись, он взял топор и, запихнув топорище под губу мёртвого зверя, поддел клык и попытался его вырвать. Ничего не вышло — зуб сидел невероятно крепко. Тогда, юноша не стал заморачиваться, а попросту пару раз ударил обухом по челюсти, сломав его, после чего отрубил твари два пальца с когтями и ушёл, забрав с собой трофеи. Эта ночь обещала быть очень долгой…

Глава 39. Башня отверженных

Марис быстрым шагом двигался вдоль ручья, внимательно поглядывая на окрестности. Настроение было паршивым. За одну ночь его гордость была растоптана вновь. Мерзкий простолюдин спас его от смерти, причём не единожды! Лишь от одной мысли о том, что он теперь в долгу у этого выскочки, у парня сводило зубы. А ведь вчера… да, вчера лишь случайность уберегла его.

Даже сейчас, когда он задумывался о произошедшем, по спине юноши бежал холодок. Закусив губу, Марис тяжело вздохнул. Слова отца, которые тот повторял всегда заиграли в голове юноши новыми красками. «Лишь способность мыслить, держать свои порывы в узде, да руководствоваться разумом и отличает нас, людей, от тварей, что слепо следуют своим инстинктам, не в силах им сопротивляться», — часто повторял Горан Морето ссылаясь на необходимость подчиняться закону Города, взяв на себя добровольное обязательство следовать ему. Вернее, говорил он несколько иначе, но именно так Марис трактовал для себя его речи. И вчера, он едва сам не стал животным. Поддался злобе, ненависти, захотел отомстить, и едва сам не убил этого мерзкого простолюдина. Случайность. Да, лишь случайность помогла ему сохранить остатки человеческого облика. А после той битвы с сумеречной смертью… ни о каком убийстве не могло быть и речи. Даже если бы он очень хотел, то не смог бы этого сделать, ведь такой поступок окончательно лишил бы Мариса последних крупиц чести, которые у него ещё остались. Прежде всего, в его собственных глазах.

«Настоящий мужчина всегда несёт ответственность за свои поступки», — пронеслись в голове юноши слова главы клана, — «А настоящий лидер — за действия своих людей.»

«Что-то часто мне начал вспоминаться отец», — подумал Марис, чувствуя в груди лёгкую тоску от того, что больше никогда, возможно, не увидит свою семью. Короткое воспоминание о родных развеялось, словно дым на ветру, а перед глазами парня вновь встал образ проклятого простолюдина. Заскрипев зубами от злости, юноша помотал головой, прогоняя его и с трудом погасил вспыхнувшую глубоко внутри злость.