Убить пересмешника

Шляпа мисс Моди просвечивала сквозь ледяную корку, точно муха в янтаре, а садовые ножницы пришлось выкапывать из кучи замерзшей глины. Мисс Моди мы нашли у неё на задворках, она стояла и смотрела на померзшие, обугленные азалии.

– Мы принесли ваши вещи, мисс Моди, - сказал Джим. - Нам так жалко…

Мисс Моди обернулась, и по её лицу скользнула тень прежней улыбки.

– Я всегда хотела, чтоб дом у меня был поменьше, Джим Финч. Зато сад будет больше. Подумай, теперь у меня будет больше места для азалий!

– Вы разве совсем не огорчены, мисс Моди? - удивилась я. Аттикус говорил, у неё, кроме этого дома, и нет ничего.

– Огорчена? Что ты, детка, да я этот старый хлев терпеть не могла. Сама сколько раз хотела его поджечь, да только тогда меня посадили бы в сумасшедший дом.

– Но…

– Не беспокойся обо мне, Джин Луиза Финч. Есть на свете вещи, которых ты ещё не понимаешь. Вот теперь я построю себе маленький домик, пущу парочку постояльцев и… ей-богу, у меня будет лучший сад во всём штате! Вот увидите, я утру нос этим Биллингрейсам!

Мы с Джимом переглянулись.

– Как это случилось, мисс Моди? - спросил он.

– Не знаю, Джим. Наверно, на кухне загорелась сажа в трубе. Я там поздно топила, чтоб не померзли мои комнатные цветы. А к тебе, говорят, ночью приходил нежданный гость, мисс Джин Луиза?

– Откуда вы знаете?

– Аттикус сказал мне сегодня, когда шёл на работу. По правде говоря, мне жаль, что я не стояла там с вами. У меня бы уж хватило ума оглянуться.

Я слушала мисс Моди и только диву давалась. Почти всё у неё сгорело, её любимый сад выглядел, как после побоища, а ей всё равно были интересны наши с Джимом дела!

Она, видно, поняла, что я совсем сбита с толку.

– Ночью я беспокоилась только потому, что получился такой переполох и опасность для всех. Весь квартал мог сгореть дотла. Мистеру Эйвери придётся неделю пролежать в постели, он изрядно поджарился. Он чересчур стар, чтоб лазить в огонь, я так ему и сказала. Как только отмою руки, а Стивени Кроуфорд отвернётся, я испеку для него свой лучший пирог. Эта Стивени тридцать лет старается выведать у меня рецепт, но если она думает, что я ей его скажу, потому что живу сейчас у неё в доме, она сильно ошибается.

Я подумала, если мисс Моди не выдержит и откроет свой секрет, у мисс Стивени всё равно ничего не получится. Один раз я видела, как мисс Моди печёт этот пирог: среди прочего надо положить в тесто большую чашку сахару.

День был тихий. В холодном чистом воздухе далеко разносился каждый звук. Мы даже услыхали, как на здании суда зашипели часы - собрались бить. Нос у мисс Моди был очень странного цвета, я ещё никогда такого не видела и спросила, отчего это.

– Я тут стою с шести утра, - ответила она. - Наверно, отморозила.

Она подняла руки. Ладони побурели от грязи и запекшейся крови и были все в трещинках.

– Вы загубили руки, - сказал Джим. - Почему вы не позвали какого-нибудь негра? Или нас с Глазастиком, мы бы вам помогли.

– Благодарю вас, сэр, - сказала мисс Моди. - У вас и без меня дел по горло. - И она кивнула в сторону нашего двора.

– Это вы про Мофродита? - спросила я. - Да мы его мигом раскидаем.

Мисс Моди уставилась на меня во все глаза, её губы беззвучно шевелились. Вдруг она схватилась за голову да как захохочет! Мы постояли-постояли и пошли, а она всё смеялась.

Джим сказал, не поймёшь, что это с ней, - чудачка, и всё.

9

– Бери свои слова обратно!

Так я скомандовала Сесилу Джейкобсу, и с этого началось для нас с Джимом плохое время. Я сжала кулаки и приготовилась к бою. Аттикус обещал меня выдрать, если ещё хоть раз услышит, что я с кем-нибудь подралась: я уже слишком большая и взрослая, хватит ребячиться, и чем скорее я научусь сдерживаться, тем будет лучше для всех. А я сразу про это забыла.

Забыла из-за Сесила Джейкобса. Накануне он посреди школьного двора закричал - у Глазастика отец защищает черномазых. Я с ним заспорила, а потом рассказала Джиму.

– Про что он говорил? - спросила я.

– Ни про что, - сказал Джим. - Спроси Аттикуса, он тебе объяснит.

– Аттикус, ты и правда защищаешь черномазых? - спросила я вечером.

– Да, конечно. Не говори «черномазые», Глазастик, это грубо.

– В школе все так говорят.

– Что ж, теперь будут говорить все, кроме тебя.

– А если ты не хочешь, чтоб я так говорила, зачем велишь ходить в школу?

Отец молча посмотрел на меня и улыбнулся одними глазами.

Хоть у нас с ним был компромисс, но я уже по горло была сыта школьной жизнью и всё время старалась так или иначе увильнуть от занятий. С первых дней сентября у меня то голова кружилась, то меня ноги не держали, то живот болел. Я даже отдала пятачок сыну кухарки мисс Рейчел, чтоб он позволил мне потереться головой о его голову: у него был стригущий лишай. Однако не заразилась.

Но у меня была ещё одна забота.

– Аттикус, а все адвокаты защищают чер… негров?

– Конечно, Глазастик.

– А почему же Сесил сказал - ты защищаешь черномазых? Он так это сказал… будто ты воруешь.

Аттикус вздохнул.