Убить нельзя научить

Руки тряслись то ли на нервной почве, то ли от усталости после перестановки мебели. Даже стулья тут весили больше меня.

Меня не слабо колотило. На языке вертелось все, что не успела сказать Вархару. Изо рта так и рвались нечленораздельные возгласы задушенного моей природной интеллигентностью мата.

Еще час или больше, я, как загнанный зверь металась по комнатам, в ужасе ожидая гостей.

Когда слегка успокоилась, обнаружила в руке пустую пластинку от валерьянки, три разбитые чашки в раковине, и опустошенный чайник из-под ромашкового чая.

Но до утра меня никто не трогал.

Возможно, судьбоносный удар шпилькой по ноге Вархара, произвел на всех неизгладимое впечатление. Возможно, то, как я лихо вонзала шпильки в ноги студентов, что неосторожно попались на пути.

Возможно, ректор заставил всех прибираться в бальном зале, больше похожем на место мамаева побоища.

Возможно проводка, искря и потрескивая, умудрилась-таки привлечь внимание общественности к собственной скромной персоне.

Возможно все вместе.

Я отключилась в двенадцать ночи, так и не разобрав баррикаду у двери.

А утром прибежала к Вархару с тем самым, прославленным заявлением об уходе.

По дороге остановила Суггурда и осторожно поинтересовалась — выжил ли Драгар.

Препод расплылся в акульей улыбке, и махнул рукой.

— Та не беспокойтесь! Легкое сотрясение, несколько ушибов. Это ж скандры! Чтобы их добить надо бросать уж сразу с крыши… — он немного подумал, почесал затылок и покачал головой. — Не! На всякий случай, лучше с башни.

В ушах били колокола, сердце заходилось от возмущения, бешенства, дыхание перехватило.

Я обязана была сначала подать заявление Вархару. Что и сделала, цинично сняв копию и заверив у проректорского секретаря. У той самой оглобли, что сопровождала его в столовую, в мой первый рабочий день. У той самой Гандалии, которую упоминал Вархар в нашу первую встречу.

Победоносная, хищная улыбка расползлась на ее лице, когда девушка потянулась за печатью. Когда же печать обрушилась на бумагу, я всерьез испугалась, что она пробьет лист насквозь, а заодно стол и, возможно, даже пол.

Но бумага выдержала. Не даром говорят: «Бумага все стерпит». Стол покряхтел, немного пошатался и все же решил не распадаться на части в столь прекрасное солнечное утро.

С новехоньким заявлением и копией проректорского, я пулей влетела в кабинет Езенграса.

Его секретарша не успела даже закончить фразу:

— Доброе утро Ольга Искандеровна.

Последнее слово догнало меня вместе с грохотом встречи двери и косяка. Металл задребезжал, и ручка осталась в моей руке.

Я с опаской взглянула на Езенграса, на нежданный трофей и снова на Езенграса, ожидая, как минимум, выговора, за порчу казенного имущества.

— Хм! — хмыкнул ректор, выбираясь из-за стола и направляясь мне навстречу. — А Вархар прав. Ты женщина с огоньком. Во всех смыслах! Кстати, — он кивнул на дверь. — Эта дверь пережила три нашествия варваров из соседних миров.

При этих словах дверь задребезжала снова, покосилась и повисла на одной петле, жалобно проскрипев нечто вроде «Аг-гаааа».

Но не прошло и секунды, как ее словно ветром сдуло. Вархар, отбросив дверь, как меченосец ненужный щит, вошел в кабинет и с порога гаркнул:

— Если ты уволишь Ольгу, я тоже увольняюсь!

И в подтверждение своих слов вытащил из кармана кусок ватмана. Развернул его, и продемонстрировал нам обоим заявление об уходе. Заглавные буквы были размером с ладонь, обычные — с пол ладони.

Езенграс посмотрел на меня, на Вархара, снова на меня, и снова на Вархара. Он переводил взгляд и поворачивал голову, пока моя собственная голова не закружилась. Я пошатнулась, а ректор деловито изрек:

— Вы оба остаетесь. И хватит уже дурить! На нас идет армия крипсов. Решили взять сначала нас, а потом уже и Заллеандру. Иначе-то теперь никак.

12

Я собиралась разразиться вопросами — кто такие крипсы, и где эта самая Заллеандра, но звон стекла нарушил все планы. Езенграс пригнулся, Вархар прыгнул на меня сверху. Как обычно, не успела я высказать ему все, что думаю о варварских манерах скандров, об отказе уволить, как над нами просвистело нечто. Потом еще одно нечто. Потом третье, четвертое, пятое и шестое.

Бум-м-м…Бум-м-м. Бац. Бух. Трах.

Троекратно раздался оглушительный звон — нечто падало и падало на несчастную, уже изрядно побитую сегодня дверь. Та ответила заунывным дребезжанием, смешанным со странными, почти человеческими возгласами, и все стихло.

Когда Вархар позволил мне выбраться из-под его мощного тела, дверь лежала в приемной, а из-под нее торчала удивленная голова секретарши. Чуть поодаль распластались трое преподов.

Снаряды сбили посетителей с ног и те удивленно озирались вокруг. Кажется, прилично приложились головой.

В окне ректорского кабинета зияли шесть отверстий, и от них красивой паутинкой расползались трещинки.

Вархар с Езенграсом преспокойненько перешагнули через распластанные тела и подняли с пола то, что произвело столь сногсшибательный эффект.

Булыжники, размером с голову Езенграса, обернутые бумагой.

Ректор с проректором одновременно развернули по три камня, и Вархар презрительно скривился: