Убить мертвых

— Кажется, — сказал Миаль и закашлялся, — кажется, я взял с собой одну из ее туфелек. Не знаю, почему. Забыл. Они были атласные, очень маленькие. Я наступил на одну из них на берегу. Тогда я уже был почти больной. Я не знал, что я...

— Где она?

— Где мой инструмент? Должно быть, положили куда-то...

— В изножье кровати. Достань его и дай мне.

— Не могу. Я слишком слаб, чтобы двигаться.

— Ничего, сможешь.

— Ладно, я... я попытаюсь...

Миаль забарахтался в постели. Руки его так дрожали, что он едва сумел ухватить перевязь и подтащить к себе гротескное сооружение из дерева и струн. Прикосновение к вещи отрезвило менестреля. Но смятая туфелька действительно лежала в резонаторе. Должно быть, он засунул ее в отверстие под струнами, хотя не мог припомнить, чтобы делал это. И все же, как-то он умудрился...

По-прежнему не глядя на музыканта, Дро вырвал туфельку у него из рук.

— Теперь, что бы ни случилось, оставайся на месте и помалкивай.

— А что должно случиться?

Миаль покосился на запертую дверь, но перед глазами все плыло. Тогда он ткнулся носом в подушку, чтобы ничего не видеть.

Парл Дро встал примерно посередине между кроватью и дверью и бросил туфельку на пол. Подошва треснула там, где Миаль стиснул ее в кулаке. Бедная туфелька, все ее мучают...

Дро достал огниво и высек огонь. Услышав щелчок кремня, менестрель еще глубже зарылся в подушку. Неловко — ему мешала увечная нога — Дро нагнулся и поджег туфельку. Внутренне он уже приготовился принять на себя ярость умирающего призрака. Но ничего не произошло.

Пламя охватило туфельку, превращая ее в пепел. Дро стоял и смотрел на то, что осталось от Сидди Собан. Она распласталась по стене — бледная, хрупкая, как мотылек, и прекрасная, не двигаясь и лишь пожирая его огромными пустыми глазами. А потом она поблекла, растаяла, как иней. И исчезла.

Замогильный сырой холод тоже исчез, стало даже как-то неестественно сухо.

Дро перевел дыхание. Знакомая усталость наваливалась на него, усталость и что-то еще. Что-то такое...

Шум толпы снаружи стал слышнее — призрачного барьера на его пути больше не было. Послышались торопливые шаги — кто-то пробежал через двор — и дверь содрогнулась под ударами. На улице собралось достаточно людей, чтобы в тесной концентрации у них возникло нечто вроде коллективного седьмого чувства. И это чувство уловило, что изгнание призрака свершилось.

Дро оттащил стул от двери.

— Уже все? Что бы там оно ни было? — простонал в подушку Миаль.

— Надеюсь, — ответил Дро — и сам испугался вылетевшего слова. Никогда прежде у него не оставалось сомнений.

Глава 6

Гульба затянулась за полночь.

Большая часть деревни уже знала, что произошло. Многие даже сами были тому свидетелями — свидетелями, которые на самом деле ничего не видели, а только чувствовали и отчасти понимали. Монахи, едва осознав, что в странноприимном доме больше нечего бояться, торжественно втянулись гуськом в ворота, благословляя и окропляя. Миаля они тоже благословили и окропили. Менестрель, бледный и трясущийся, вцепился в перевязь инструмента и прошептал:

— Мне жаль...

— Себя пожалел бы, дурак проклятый, — только и ответил Дро.

Когда он вышел в ночь, селяне подняли его на руки и понесли под аккомпанемент выкриков и звон кружек. Он слишком устал, чтобы сопротивляться. Впрочем, дело было не в усталости, он хотел заглушить то, что мучило его больше, чем ноющая боль — сомнение. Так что он сидел за столом с селянами и пытался напиться, пока они пытались вытянуть из него парочку зловещих историй. Ему по большей части удалось уклониться от рассказов. Тогда они принялись пересказывать ему свои собственные истории о призраках — подлинные и вымышленные. Они предложили ему поискать новую добычу в старой крепости. Когда же Дро сообщил им, что провел в развалинах прошлую ночь, селяне принялись многозначительно переглядываться. Он не стал убеждать их, что в крепости никогда не было его добычи. Тот, кто не наделен седьмым чувством, все равно не отличит призрак от кирпича.

Несколько часов спустя большинство его собутыльников пребывали в различных стадиях глубочайшего опьянения. Сам же Дро оставался трезвым, хотя в голове слегка шумело, словно тело намекало, что ему стоило бы ощутить действие спиртного в крови.

Он вышел из таверны и побрел по улице под темным, расшитым звездами шатром неба, чтобы немного проветриться — или чтобы убедить себя, что проветривание ему не помешает. Покуда он делал вид, что слегка пьян, он имел право пользоваться привилегией пьяниц и ни о чем не думать.

Дождевые облака исчезли, небо очистилось. Луна лениво ползла по небосклону, подбираясь к колокольне.

Женщина по имени Синнабар сидела перед гончарной мастерской. Королева Огня. В мастерской тускло горел глаз печи для обжига, бросая багровый отблеск на ее щеку и грудь, на рыжие волосы и проворные пальцы. При свете луны Синнабар лепила маленького глиняного пса. Она подняла глаза и увидела, как Парл Дро стоит в распахнутых воротах и смотрит на нее.

— Ты выглядишь смертельно усталым, — уронила она как ни в чем не бывало.

— Всем свойственно уставать.