Убить двух птиц и отрубиться

— И учти еще одну вещь, Уолтер. «Старбакс» уже давно связал саботаж в туалете с порчей сахара, кримеров и прочего дерьма. Теперь они наверняка выставили охрану и, очень может быть, развесили камеры наблюдения по всей кофейне. Все это осложняет работу, но не делает ее невозможной. Мы, скорей всего, в последний раз работаем внутри помещения. Все три части операции «Слоновье дерьмо» не требуют проникновения внутрь.

— Господи, спасибо тебе за три части операции «Слоновье дерьмо»! — сказал я искренно.

— Если высшая сила действительно с нами, то ее помощь нам нужнее всего именно во время операции «Тараканья бомба». В этом покере ставки очень высоки, Уолтер.

По-видимому, Фокс хотел меня успокоить, но его слова прозвучали не как утешение, а как смертный приговор. Эти ребята из «Старбакса» — не идиоты. Они, конечно, не знают, кому это понадобилось устраивать такие подростковые шуточки, но они теперь настороже и наверняка не допустят, чтобы эти шуточки повторялись.

— Да, ставки слишком высоки, — подтвердил я. — Может, не пойдем, а?

Мы были уже рядом с кофейным гигантом.

— История требует, — ответил Фокс, — чтобы мы вошли в долину смертной тени держа хвост пистолетом и с полной коробкой тараканов в руках.

С этими бессмертными словами он отворил дверь и проследовал внутрь, а я поплелся за ним по пятам, как деревенский дурачок за большим дяденькой.

Я не буду утверждать, что Фоксом и Клайд двигали какие-то возвышенные мотивы. Они не выдвигали никаких требований к «Старбаксу». Им было все равно, используют ли в кофейне неорганические кримеры. Они вступили в войну с гигантом просто так, просто шутки ради, как и всё, что они делали. Или потому, что кто-то когда-то давно сказал, что им слабо такое сделать.

В дверях стоял новый охранник, но он едва взглянул на Фокса: вид этого посетителя не вызывал подозрений. Фокс завязал свои волосы в хвост и нацепил очки в тонкой оправе, как у чокнутых компьютерщиков. Такой парень, да еще с компьютером в коробке, был меньше всего похож на нарушителя спокойствия. Камер наблюдения было не видно, и Фокс, сделав заказ, занял место в дальнем углу кафе и задвинул свою коробку под столик. Через пару минут он подошел к стойке, заплатил, взял кофе, вернулся обратно и принялся спокойно читать журнал и прихлебывать латте. Я подошел к стойке, за которой теперь орудовали аж четыре человека — два парня и две девушки. Никого из них я раньше не видел.

Я сделал заказ:

— Двойной эспрессо с собой, пожалуйста!

— Это называется «доппио», — откликнулась одна из девушек, обращаясь в пространство.

— Отлично, — подхватил я, — а скажите, вот там у вас один столик в виде шахматной доски. За ним кто-нибудь играет?

Четыре баристы — или кто они там на фиг были — вовсе не кинулись спорить друг с другом по этому поводу, как я рассчитывал. Они продолжали заниматься своим делом: молоть, смешивать и разливать кофе, подавать его клиентам, одним из которых был я. Только девушка, сказавшая про «доппио», поглядела на меня с недоумением, но потом милостиво ответила:

— Пока никто.

Я решил, что пора приступать к развешиванию лапши.

— Вы знаете, я в свое время чуть не стал шахматным вундеркиндом, — начал я, стараясь говорить громче, чтобы слышало как можно больше работников. — Когда мне было всего семь лет, я уже играл с международным гроссмейстером Сэмюелем Решевским. Это было в Хьюстоне, штат Техас.

— Ничего себе, — откликнулся парень, разливавший кофе справа от меня и находившийся ближе всех к Фоксу. В его голосе не слышалось особого восхищения моими детскими успехами, но все-таки это была хоть какая-то человеческая реакция.

— Ей-богу! — подхватил я, придвигаясь к нему поближе и садясь так, чтобы он не мог видеть Фокса. — Правда, у Решевского было пятьдесят противников разом, и при этом он всех обыграл. Но я был самым младшим, и потому мою фотку поместили на обложку «Хьюстон Кроникл»!

— Вау! — воскликнул парень, подавая мне доппио.

— Да! И представьте, какой все это был ужас для ребенка! Конечно, ему ничего не стоило меня обыграть. Но вы знаете, что он сказал моему папе после матча? Он сказал: конечно, детей обижать нельзя, но когда играешь с ребенком, то хочешь не хочешь, надо выигрывать. Если, не дай бог, проиграешь, то завтра же это будет во всех новостях — и тогда конец карьере.

— А почему бы ему не прийти и не поиграть у нас в «Старбаксе»? — спросила та девушка, которая раньше приняла у меня заказ. Предложение было сделано таким самоуверенным тоном, что мне оставалось только надеяться, что она шутит. Но, как бы там ни было, она меня слушала.

— Это было бы немного странно, — ответил я. — Дело в том, что он уже тридцать пять лет, как умер.

— Случались вещи и постраннее, — услышал я голос еще одной баристы. — Причем прямо тут, в «Старбаксе»…