Убить до заката

– На ферму они отправились, прокрались, если хочешь, взяли их пса, привязали его на веревку и дали понюхать кепку Этана. Они обыскивали поля и канавы. Выставили меня такой дурой перед учительницей.

Это объясняло бегавшую на воле овчарку. Видимо, ей надоело, что ее заставляют служить, и она сбежала.

– Бедные дети.

– Да, и в самом деле бедные дети. – Она уставилась на мои перепачканные грязью туфли, когда я уселась в единственное хорошее кресло. – Но они хотя бы пытались.

Иными словами, я не пыталась.

– Послушай, Мэри Джейн, ты не была со мной откровенна. Ты заставила меня думать, что, будь у тебя хоть малейшая возможность, ты бы в два счета покинула этот дом с его колодцем и тяжелой работой и эту деревню, где, по твоим словам, тебя никто не любит. А затем я узнаю, что Этан мог получить работу в Йорке. И ты не сказала мне, что его уговаривали выдвинуть свою кандидатуру в парламент.

Она пренебрежительно отмахнулась:

– Ах, это.

– Ты говоришь, что мисс Тримбл тебя не любит, но не говоришь почему. Тебя не любит сержант Шарп, но ты не говоришь почему. Ты сказала, что приехала в Грейт-Эпплвик работать у врача…

– Сначала я у него и работала.

– …а теперь я обнаруживаю, что ты работала у полковника Леджера…

– У миссис Леджер…

– Стало быть, у миссис Леджер. Поэтому не сходишь ли ты в поместье и не задашь ли простой вопрос? Ходил ли полковник Леджер в каменоломню в субботу?

Дом поражал безукоризненной чистотой, но Мэри Джейн бросилась на какое-то пятнышко на каминной решетке, оттирая его тряпкой.

– Мне не придется спрашивать, потому что, поработав там, я прекрасно знаю, что полковник не пошел бы в каменоломню. Что касается нелюбви ко мне сержанта Шарпа, что ж, тут нет никакой тайны. Если хочешь знать, я однажды над ним посмеялась.

– Почему?

– Потому что глупая была и не смогла удержаться.

– Что же было смешного?

– На любом деревенском празднике он встает и декламирует стихи. Если бы Этан предупредил меня, что это не комический номер, я бы так не оконфузилась. Я смеялась и не могла остановиться. Когда же поняла, что он это всерьез, то попыталась изобразить кашель, как будто у меня запершило в горле.

– Он бы не запомнил и не затаил бы на тебя зуб.

– Еще как затаил. Он читал Горация. – Мэри Джейн выпятила грудь, набрала воздуху и принялась декламировать: «Ларс Порсенна из Клузия, он поклялся девятью богами, что великий дом Тарквиния не должен более страдать от невзгод». А остановиться мне не давали все эти его драматические жесты. «Восток и запад, и юг, и север», размахивая руками туда-сюда.

Несмотря на мое раздражение по отношению к ней, она меня рассмешила. Я представила серьезный момент и хихикающую Мэри Джейн.

– А что насчет мисс Тримбл? Ты и над ней посмеялась?

Мэри Джейн испустила вздох.

– Ты с каждым это проделываешь, для кого работаешь? Выпытываешь историю жизни? В смысле, скажем, я ограбила банк, какое это имеет отношение к исчезновению Этана и к тому, найдешь ли ты его? – Она взяла висевшее на дверце плиты кухонное полотенце и повесила его на крючок. Миссал, переданный мисс Тримбл, по-прежнему лежал на столе. Она взяла его. – Я вполне могу тебе рассказать, или это сделает кто-то другой. Когда девушки из ее Общества дружбы выходят замуж, мисс Тримбл дарит им миссал в переплете из белой телячьей кожи. Она следит за календарем, и если первые роды случаются раньше девяти месяцев после свадьбы, она забирает миссал.

– О, ясно.

– Теперь ты понимаешь, что за местечко Грейт-Эпплвик. Мне следовало уехать, когда у Этана была возможность.

– Почему же ты этого не сделала?

– Не знаю. Не могу вспомнить. – Сжав кулаки, Мэри Джейн застонала от досады.

– Должна быть причина, чтобы ты не уезжала. Это же всего лишь в Йорк, не на другой конец света.

– Из-за детей, – тихо проговорила она. – Я думала о детях, если уж тебе так нужно знать. – Неубедительный ответ, но придется принять. Пока. Она сменила поведение, раздражаясь на меня. – И я же говорила тебе, что от сержанта Шарпа помощи не дождешься. Он думает, что я разбила солнечные часы и выгнала Этана. В его понимании Этан – революционер, а я – не лучше, чем мне следует быть.

Мы топтались на месте.

Время двигаться.

– Идем, Мэри Джейн. Ты покажешь мне дорогу в поместье. Нам нужно спросить у полковника Леджера, ходил ли он в каменоломню или Этан приходил повидаться с ним.

– А ты не можешь сходить одна?

– Мне нужно, чтобы ты показала мне дорогу.

Я предположила, что Леджеры с большей охотой ответят на вопросы, если я приду с Мэри Джейн, их бывшей работницей, ныне – барышней в беде.

По голубому небу неслись белые облака. Мимо нас прогрохотал по булыжной мостовой мужчина с тележкой. Из булочной вышла женщина с корзинкой на руке.

Владелец тележки с помощником передвигали к подвальной двери за «Руном» бочонок с пивом. Потертая вывеска паба поскрипывала на ветру, краска на ней шелушилась. На вывеске красовалась чересчур шерстистая овца, чудесным образом висевшая в воздухе, спина изогнута, глаза закрыты.

Терпеливая ломовая лошадь с пивоварни била копытом о землю, из ноздрей в утреннем воздухе вырывались маленькие облачка пара.