Убить, чтобы жениться

Спокойным шагом мы прошли еще две пустынные улицы, зашли во двор неказистого домика, где нас уже ждал приготовленный портал. Я покорно встала в его центр. Бессмысленно упираться. Я не знала, сколько вокруг противников, чтобы пытаться сбежать.

Портальные кольца синего цвета раскрылись и мгновенно схлопнулись. Они раскрылись где-то далеко от островов, потому что дул холодный ветер несмотря на то, что мы находились под землей.

Мы оказались в небольшой пещере. Со мной переместились четверо перехожих. Других спутников я не заметила. Они вывели меня в длинный коридор, освещенный факелами.

Шли мы недолго, около пяти минут. Но я успела рассмотреть, что пещеры были созданы людьми, а не природой. И прорубили проходы уже давно. Кое-где камни уже крошились. Видимо, никто не ухаживал за сохранностью подземных коридоров, либо они долгое время были заброшены.

За очередным поворотом оказалась огромная пещера. Такую большую вырубить внутри горы, а я склонялась именно к этому варианту, судя по породам — все-таки я была землевиком, или под землей человек не мог. Даже стихийники. Только если к этому не приложили руку элементали, но они уже вымерли.

В освещенной специальными чашами с огнем пещере, размерами походившей на большой зал, находилось около тридцати человек. Опять-таки цифра была условной. Ведь калики легко скрывают свое присутствие.

— Здравствуйте, ваше высочество, — произнесла женщина в сером плаще и с капюшоном на голове.

— Не могу ответить тем же, потому что не вижу с кем здороваюсь, — ответила я в духе мамы.

Никто одергивать меня за дерзость не стал. Наоборот, женщина сняла капюшон. Я молча уставилась на нее.

На всем ее лице расположились светло-голубые линии, образовавшие непонятный символ. Круг, в нем два треугольника, наложенных друг на друга. Внутри них был еще один круг.

Точно помнила, что видела уже этот знак, но вот кому он принадлежал, никак не могла вспомнить.

— Это знак того, что больше я не могу переходить, — с легкой грустью в голосе произнесла женщина, печально улыбаясь своим воспоминаниям.

— На жалость давите? — Произнесла и самой противно стало за резкость. — Простите, но я не понимаю, для чего я вам потребовалась, — поспешила смягчить предыдущие слова.

— Мы просим вас передать нашу просьбу ее величеству королеве Иналине регине Скаршии, — перешла к делу собеседница.

Все остальные ее спутники молчали. Никто больше не вступал в наш разговор. От их безмолвного присутствия было не по себе. Я ощущала их взгляды, прикованные ко мне. От этого становилось еще неуютнее.

— Вы же понимаете, что я несовершеннолетняя, — попыталась я ей объяснить. — Я ничего не решаю, власти не имею и, вообще, меня держат за неразумное дитя, — выпалила скороговоркой и устыдилась внезапного порыва.

Собравшиеся калики в пещере негромко рассмеялись. Странно, в их смехе не было насмешки.

— Мы просим вас, ваше высочество, передать королеве, что мы готовы принять подданство любой страны, на которую она укажет, — произнесла женщина. — Мы хотим стать частью Единого мира.

— После того, как вы его долгие тысячелетия разрушали?

Это закономерный вопрос. За него мне не было стыдно.

— Вы помните Лельсин?

Я кивнула.

— У нас не было выбора. Либо мы следовали за древними, либо это, — и она указала на свое лицо. — Вы, как никто другой, знаете, какого это лишиться дара.

Зияющую пустоту ничем не заполнить. Я все испробовала. Оставалось игнорировать ее или жить с ней. Второе, к слову, давалось труднее.

— Вы сами можете обратиться к ней, — ушла я от ответа, но и не отказала.

— Едва мы появимся на границе со Скаршией, как нас тут же уничтожит Черная Гвардия, — пояснила собеседница.

— Неправда, — горячо возразила я ей. — Сперва вас арестуют.

— Я потеряла так мужа, — по ее лицу побежали слезы. — Вы считаете нас убийцами, — вырвалось у нее вместе с рыданиями. — Думаете, мы сами избрали себе такую судьбу? Убивать, строить интриги, ссорить соседей, уничтожать миры? Это мерзко! И противоестественно людям. Мы просто хотим жить! Просто жить!

— Мама!

Раздался сзади крик ребенка. Я обернулась и увидела мальчика. Он подбежал к женщине и обнял ее.

— Не плачь, мама, — услышала я.

— Мы не просим денег, власти или амнистии за свершенные злодеяния. За преступления мы готовы понести наказание. Мы все — взрослые и дети, добровольно наденем клеймо, блокирующее нашу силу. Только дайте нам возможность прожить свой век спокойно!

Вот так всегда. За занавесью войны всегда скрывается больше, чем видно даже ее участникам. То, что калики выкрали меня только для того, чтобы я передала их послание королеве, говорило об их отчаянии. Они даже предложили самые невыгодные условия — лишиться силы, чтобы жить в Едином мире.

— Я власти не имею, — повторила я, но договорить мне не дали:

— Ты шуя. Королева услышит тебя, — перебила женщина, прижимая к себе сына.

— Шуя? — Переспросила я, пробуя на языке незнакомое слово.

Собеседница открыла рот, чтобы объяснить, но раздался уверенный мужской голос:

— Время истекло.

— Прощайте, ваше высочество, — сказала она вместо пояснений.