Убить Бин Ладена

Эля притягивала взгляды всех, кто ее видел. Открытая улыбка, искренний взгляд не оставляли сомнений, что эта девушка любит и воспринимает окружающий мир во всем его великолепии и во всех его проявлениях. А может быть, молодому человеку, влюбившемуся в Элю с первого взгляда, все это привиделось, сочинилось? Кто знает… Ведь даже самый мудрый из царей — Соломон изрек однажды, что, познав многое, не понимает всего трех вещей: движения орла в небе, движения змеи по скользкой скале вверх и движения от сердца мужчины к сердцу женщины. Волк был парнем, мало сказать, эрудированным. Он вполне доходчиво мог объяснить, как летает в небе самолет и движутся вверх по любой поверхности, как одушевленные, так и механические предметы. Но третий постулат царя Соломона был ему неведом также, как и гениальному правителю древнего необузданного племени иудеев — сибаритов и сластолюбцев.

Наташа оказалась подругой верной и понимающей. Она без ревности и капризов восприняла тот факт, что молодой человек отдал предпочтение не ей. Лишь позволяла себе подтрунивать над Элей, когда та чересчур старательно наводила макияж перед свиданием, да вместо неизменных джинсов надевала так шедшее к ее стройной фигурке легкое черное платье с кружевной отделкой.

То ли очарование тихой ранней осени, то ли дивные Элины волосы, в которых то и дело вспыхивало солнышко, а может, ее ласковый взгляд так подействовали на Волка, но ему вовсе не хотелось собирать установочные данные на эту нежную и такую доверчивую девушку. Ночами, оставшись в гостинице один, он корил себя за неуместную сентиментальность, а на следующий день спешил к Эле, брал ее за руку, и уже вдвоем, они бродили по городу, сидели в неправдоподобно красивых его парках, забредая в самые укромные уголки.

— Когда ты приедешь в Ленинград, я покажу тебе Петродворец и Эрмитаж, — мечтала Эля и неожиданно спрашивала. — А ты знаешь, какой единственный из ленинградских мостов не разводится?

— Поцелуев мост, — отвечал он, не задумываясь.

— Ну, конечно, ты же все на свете знаешь. А вот Наташа просила задать тебе вопрос, как было отчество сестер Лариных в романе Пушкина «Евгений Онегин»?

— Они были Ольга и Татьяна Дмитриевны. У Пушкина в одном единственном месте это упоминается, когда сестры приходят на могилу отца, то читают, высеченную на надгробном камне, надпись: «Здесь похоронен Дмитрий Ларин».

«Ну откуда ты все-все знаешь, о чем тебя не спроси?!» — снова восхищалась пораженная его эрудицией Эля, а Волк корил себя за легкомыслие. И вправду, откуда простой радиоинженер из Гамбурга мог знать об отчестве сестер Лариных из романа русского поэта Пушкина, о том, что из всех ленинградских мостов не разводится только Поцелуев мост, где узнал он о последних раскопках древней Трои, и о том, что находится на холсте под изображением Джоконды, и еще об очень многом, о чем они бесконечно и беспечно говорили с Элей, и он забывал, что должен фиксировать, беспрестанно контролировать каждый свой жест, каждую не только произнесенную, но еще лишь задуманную фразу. С этой девушкой ему хотелось быть самим собой, и чтобы она называла его тем именем, которое он и сам уже начал забывать…

Когда в его номере раздался телефонный звонок, он решил, что звонит кто-то из гостиничной обслуги — больше этого номера никто не знал. Но хорошо знакомый голос человека, имеющего право отдавать Зээву команды, произнес: «Вылетай завтра, утренним рейсом».

— Один, или с Галем? — задал он от растерянности вопрос, чтобы хоть как-то потянуть время, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Еще неделю назад курсант Волк даже и представить бы себе не позволил, что осмелится задать вопрос, столь грубо нарушающий инструкцию. Эка он расслабился. Но корить себя было некогда, Волк поспешно собирался, набирал номер телефона дома, где жила Эля, заклиная, чтобы она оказалась на месте. Она не стала переспрашивать, какой причиной вызвана столь экстренная встреча, просто коротко ответила, что приедет через полчаса. Ему невероятно трудно было врать ей о той неотложной причине, что заставляет его срочно вернуться в Гамбург. Эля даже успокаивала, говорила, что ничего страшного не произошло, жизнь есть жизнь и в ней полно неожиданностей, но по ее глазам Волк видел — девушка не верит ни единому его слову, так ему во всяком случае казалось. Он проводил ее до дому, а когда они прощались, Эля достала из сумочки плотный листок бумаги, сложенный вдвое. «Здесь мой ленинградский адрес и телефон».

— Я даже не заметил, когда ты успела это написать, — удивился Волк.

— А я сделала это перед выходом из дому, — спокойно ответила Эля. — Я же знала, что ты уезжаешь.

— Откуда? Я сам только что узнал и по телефону не говорил тебе об этом.

— Знала и все, — она поцеловала его, надолго прильнув к плечу, потом отстранилась и тем же ровным голосом добавила. — Иди первый.

Волк ушел, не оборачиваясь и не произнеся больше ни слова. Да и что он мог сказать этой чудной, такой чистой и все понимающей девушке, прекрасно зная, что ни на письма, ни на телефонные звонки у него права не будет.