Убийцы Пиратов (СИ)

Челюсть Санджи звучно ударилась об землю, а глаза полезли на затылок. В свою очередь, челюсть Усоппа тоже бы с радостью упала, но парень просто не успел её поднять после всего ранее увиденного, поэтому она продолжила яростно окапываться дальше. Глаза Усоппа и вовсе уже давно преодолели затылок, и сейчас уверенно ползли дальше, куда-то в район поясницы. И даже если не утрировать, лицо парня действительно представляло собой невероятное зрелище. А вот удивление Санджи довольно быстро сменилось выражением какой-то прямо-таки детской обиды. Парень стал выглядеть словно ребенок, у которого строгие родители мало того, что отобрали любимую игрушку, а его самого поставили в угол, так ещё сделали это в его день рождения, и прямо на глазах у друзей. Санджи оставалось только громко зашмыгать носом и пустить слезу, и тогда бы сходство стало идеальным.

Луффи, словно, -- а словно ли? - решив поиздеваться над чувствами Санджи ещё сильнее, принялся играться со своей новой способностью. Пламя с его кулака сначала медленно поглотило всю его руку вплоть до самого локтя, чтобы затем мгновенно собраться на кончиках его растопыренных пальцев. Вдоволь налюбовавшись на пять трепыхающихся от легкого ветерка огоньков, Луффи снова окутал пламенем всю свою руку и принялся экспериментировать с температурой, из-за чего цвет огня стал меняться от красно-жёлтого до ярко-белого, почти слепящего, и обратно.

Санджи был полностью раздавлен.

Ему самому потребовалось несколько месяцев весьма интенсивных тренировок, прежде чем окутывающее его ногу пламя достигло такой температуры, что огонь приобрёл слепяще-белый цвет. Луффи же сумел этого добиться за считанные минуты. Санджи не хотел звучать, как сломанная пластинка, но нет, серьёзно, разве это вообще честно? Разве не должны существовать хоть какие-то ограничения? Неужели вселенная действительно настолько несправедлива? От былого боевого запала Санджи не осталось и жалкой искорки. Очередная дуэль с Луффи была закончена на ещё более плачевной ноте, чем обычно. Шаркая ногами по земле, разобиженный на весь свет Санджи угрюмо побрёл в сторону лодки -- оставаться ему здесь больше не хотелось.

Последующие несколько дней прошли в ожидании прибытия остальной части их семьи. Санджи, вполне предсказуемо, быстро оправился от полученного психологического удара, -- всё-таки Луффи он знал уже около двух лет, -- и, в ожидании прибытия своей Богини, целиком и полностью сосредоточился на готовке. В качестве главного дегустатора выступал Луффи. Учитывая его опыт и характер, как минимум в Ист Блю, невозможно было найти более придирчивого дегустатора. Кроме того, когда дело доходило до тренировок чего бы то ни было, Луффи становился совершенно беспощадным, поэтому, семья или нет, он никому не давал спуску. Обычно это проявлялось во время спаррингов, но Санджи был коком, и основная его обязанность заключалась в готовке вкусной еды для всей семьи, так что именно в этом аспекте обучения блондина зловредность Луффи проявлялась сильнее всего. В результате, эгоцентричным парнем была забракована едва ли не половина из всех предоставленных ему блюд, ещё значительная часть была сочтена "с голодухи есть можно", небольшой процент удостоился слов "неплохо" и "хорошо", и только пара блюд оказалась принята с неподдельным восторгом. И нет, речь шла не о мясных блюдах, а об одном рыбном и одном овощном рагу. Все блюда с мясом наоборот оказались безжалостно забракованы, потому что такие блюда Луффи оценивал с особой пристрастностью и зловредностью. Неизбалованному изысками Усоппу, в свою очередь, понравилось абсолютно всё. Если бы не тренировки на скорость и выносливость, которые Луффи и не думал отменять, длинноносый канонир вполне бы смог набирать по паре килограмм в день, а так все лишние калории сжигались напрочь.

По вечерам Луффи играл со стариком Зеффом в Сёги или Го, и безжалостно выигрывал как в первом, так и во втором. С таким-то Эго? Ничего удивительного! Если абсолютную неприкосновенность семьи можно было назвать первым принципом Луффи, то "всегда побеждать" смело можно было назвать его вторым принципом. Если бы Луффи не был уверен в своей безоговорочной победе, он бы даже садиться играть не стал.