Убийцы дронов

Подполковник Рахматуллин вел к нам под руку крепкогрудого и широкоплечего старшего лейтенанта в «краповом» берете. Я знал, что спецназ МВД уже почти полностью передали в «Росгвардию», но не знал, что носителям «краповых» беретов оставили сами береты, как некую наградную форму одежды, что ли. Хотя, по сути, «краповый» берет еще в спецназе МВД являлся не наградной принадлежностью, а выдавался только тем, кто сдал определенные жесткие нормативы и своей боевой подготовкой доказал, что достоин носить его. Это была не награда, а знак отличия, вызывающий лично у меня только уважение. А сама форма одежды у спецназа «Росгвардии» сменилась. Если раньше, будучи спецназом МВД, они носили армейский «камуфляж» цвета «цифра» или простую черную униформу в зависимости от места службы, то теперь им специально шьют «камуфляж» замысловатого и, как говорят, малозаметного цвета «болото», более прогрессивный, как считается, в сравнении с «цифрой», более маскировочный. Но нас наша «цифра» устраивала уже тем, что она прятала своих носителей от тепловизоров противника. Правда, прятал не сам цвет «камуфляжа», а специальная пропитка ткани, которая не позволяла теплу тела выходить наружу. Ничто не мешало точно такую пропитку наносить и на другой «камуфляж».

Старший лейтенант мне сразу понравился — простым выражением лица, без затей и хитростей. И улыбка у него была естественная, человеческая, без желания скрыть за ней свое реальное состояние. Совсем недавно я читал о современных исследованиях психологов. Согласно этим исследованиям, семьдесят процентов восприятия человека составляет не вербальный уровень общения, как считалось раньше, а то, что раньше считалось второстепенным: выражение лица, мимика, жесты, манера ношения одежды. Все то, что незаметно влияет на подсознание и создает у нас общее впечатление о личности. Вот и личность старшего лейтенанта сразу вызвала у меня симпатию, и я улыбнулся в ответ на его открытую улыбку.

— Познакомьтесь. Старший лейтенант Соломатьев Олег Константинович, начальник охраны плотины. Старший лейтенант Лукрепциев Виталий Николаевич, командир взвода спецназа ГРУ. Наша вычислительная машина или наш гадатель, не знаю уж, как его правильно назвать, — не удержавшись, опять съехидничал Рахматуллин и засмеялся.

Желая использовать оставшееся относительно светлым время суток, я вытащил из сумки-планшета планкарту плотины и, тыча пальцем в обозначение пулеметных точек, уточнил у Соломатьева:

— Посты кто распределял?

— Это еще до меня. Мой предшественник… Мы просчитали работу, нашли ее качественной и ничего не меняли.

— Качественная работа. Грамотно расставлено, — похвалил я. — С пониманием задачи, с вычислением возможных углов атаки. Практически вся территория плотины легко простреливается. Но сразу хочу предупредить. Если атака будет производиться с помощью «беспилотников», как мы ожидаем, бандиты могут пожелать устроить хитрость. Они посадят на плотину рядышком до трех, полагаю, «беспилотников» — никак не меньше. Стрелять по ним ни в коем случае нельзя, об этом следует предупредить весь личный состав. У взрывных устройств дронов взрыватели только прямого воздействия — нажимного и натяжного. При попадании пули произойдет взрыв. От одного взрыва будут активированы другие взрывные устройства. То есть мы сами сделаем то, что желали бы сделать бандиты, и одновременно демаскируем огневые точки. А взрывы разрушат плотину. Я слышал, так они уничтожали взлетно-посадочную полосу на аэродроме в Ираке. Тогда в атаке участвовало одиннадцать дронов. Часть производили бомбометание, а три сели на саму полосу. Охрана подумала, что так они надеются помешать самолетам взлететь, и расстреляла их из пулеметов. Но расстрелять успели только один. Он взорвался, за ним следом взорвались и два других. Полоса вышла из строя — была полностью разрушена. Сколько дронов смогут выставить против нас — предположить трудно. Но, как я думаю, бандиты ради выполнения своего дела будут использовать все, что у них есть, без остатка. С их точки зрения, такая большая работа стоит того. Диверсия на плотине ГЭС по своим последствиям не идет ни в какое сравнение с каким-нибудь наездом грузовика на толпу, что в рядах приверженцев ИГИЛ стало в последнее время модным явлением. И людей погибнет многократно больше, и разрушения будут значительные, и восстановительные работы обойдутся дорого. К тому же быстро завершить их не получится, и люди на много дней лишатся электроэнергии.

Полковнику Коломойникову тем временем позвонили. Для разговора он отошел в сторону, но при этом косо посматривал на нас, словно опасался, что мы устроим коллективную драку и ему придется разнимать нас.

Рассматривая планкарту плотины и обмениваясь мнениями, мы дождались, когда полковник завершит разговор и вернется к нам. Предполагали, что он сделает какое-то сообщение. По крайней мере, я так думал, поскольку в боевой обстановке все звонки обычно именно с ситуацией и бывают связаны. Коломойников сразу подхватил мою последнюю фразу: