Убийца поневоле

— А ты сам веришь в это? Логика — это хорошо, но сердце-то что-нибудь подсказывает?

Саша надолго умолк, сосредоточенно размешивая сахар в чашке с остывшим чаем.

— Мне трудно судить, Настя, — осторожно начал он. — Даша — она необыкновенная. Это словами не выразить. У меня даже язык не поворачивается сказать ей про эти кражи. Это все равно что купить букет свежих цветов и тут же выбросить их на помойку. Нелепо и жестоко. Это то, что говорит сердце. А ум говорит несколько иное.

— Что, например?

— Зачем я ей? Я далеко не красавец и не супермен. Завидным любовником я не являюсь ни с какой стороны. Деньги у меня, правда, есть, и немалые, но Дашка этих денег не видит и никакого навара с них не имеет. Как возможного супруга она меня рассматривать не может, потому что разводиться я не намерен ни при каких условиях, и она прекрасно это знает. Так зачем я ей? Поэтому я вынужден думать, что у нее есть какой-то корыстный интерес.

— А любовь? — насмешливо спросила Настя. — Про любовь ты забыл?

— Любовь? — Он озадаченно посмотрел на сестру и вдруг расхохотался. — Да разве меня можно любить? Ну, ты и скажешь, сестренка! Меня в жизни никто никогда не любил, с детства дразнили белобрысым придурком или белесым чучелом, а еще крысенком и бледной спирохетой. Я некрасив, и у меня отвратительный характер. Я всегда покупал себе женщин, начиная с самой первой, с которой лишился невинности. Меня и жена не любит. Она прекрасно ко мне относится, мы с ней друзья, но она меня не любит. Она выходила замуж за деньги и перспективы, а не за меня.

— Зачем же ты на ней женился?

— Я не женился. Я купил себе мать своего будущего ребенка. И благодарен судьбе за то, что она стала не только матерью моей девочки, но и моим другом. Я на это даже не рассчитывал.

— Погоди, но ты же сказал, что на Дашу денег не тратил. Значит, ее-то ты не купил?

— Я пытался, как обычно, делать ей подарки, разумеется, дорогие, но она отказывалась. Это как раз меня и настораживает. Что ей от меня нужно?

— Бред какой-то, — в сердцах сказала Настя. — Ты несешь абсолютную чушь. Почему тебя нельзя любить? Потому что ты сам это придумал? Наговариваешь на себя и на девочку черт знает что.

— А кражи? — тоскливо спросил Саша. Было видно, что ему самому муторно от своих подозрений.

— Да, кражи, — задумчиво произнесла Настя. — О кражах надо подумать. Давай-ка я посмотрю на твою красавицу сама. Она завтра работает?

— Во вторую смену, с трех до восьми. Где магазин, знаешь?

— Знаю. Ты ей про меня не рассказывал?

— Нет.

— Ладно, завтра схожу.

Саша неожиданно улыбнулся и вытащил бумажник.

— Возьми деньги, — он протянул ей пачку купюр в банковской упаковке.

— Это еще зачем? — удивилась Настя.

— Купишь себе что-нибудь для виду. Там все очень дорого.

«И то верно, — подумала она. — Чтобы присмотреться к этой Даше, нужно перемерить не меньше десятка платьев. А если после всех этих мучений ничего не купишь, это может показаться подозрительным. Братец-то у меня далеко не дурак. Хотя и с огромным тараканом в голове».

Закрыв за Сашей дверь, Настя вошла в комнату, где Леша сосредоточенно работал на компьютере.

— Знаешь, Лешик, у меня очень любопытный родственничек, — сказала она, подходя и обнимая его за плечи. — Он считает, что его нельзя любить.

— Да? — рассеянно отозвался Чистяков, не прекращая работу. — И почему же?

— Он некрасивый, и у него плохой характер.

— И только-то? Бедолага, знал бы он, какой характер у его сестры! И ведь нашелся идиот в моем лице, который ее любит. Тебе место освободить? Я уже заканчиваю.

— Спасибо, Лешенька. А что у нас на ужин?

— Там, по-моему, еще котлеты остались.

— А по-моему, мы их уже доели, — усомнилась Настя.

— Все. — Леша закончил программу и вышел из-за стола. — Садись, светоч борьбы с убийствами. Я наконец понял, почему ты не выходишь за меня замуж.

— Почему? — полюбопытствовала она, отыскивая свою директорию в компьютере. — Скажи, я хоть знать буду.

— Потому что ты ленивая и нехозяйственная. Пока я прошу твоей руки, а тому без малого полтора десятка лет, я от тебя якобы зависим, и ты помыкаешь мной как хочешь. Если я на тебе женюсь, то обрету свободу и независимость, а кто будет тебя, поганку, кормить?

— Если не будешь кормить, я с тобой разведусь, — пообещала Настя, рисуя на экране таблицу.

— Да куда тебе! Разведется она, — проворчал Чистяков, собирая со стола свои записи. — Тебе даже бутерброд сделать лень, не то что разводиться.

2

Дмитрий Сотников с улыбкой смотрел на семерых ребятишек, старательно рисующих натюрморт. Хоть они и одаренные дети, но все равно — дети, непосредственные, непоседливые, ужасно забавные. Дмитрий любил своих учеников, он вообще любил детей и ни за что не согласился бы взять группу подростков постарше. В художественной школе, которая в последний год приобрела пышное название Академии искусств, он работал больше десяти лет, и за все эти годы у него в группе не было ни одного старшеклассника.