Убийца наваждений

Вначале, когда он здесь появился, он мало отличался от пищи, что-то в нем заманчиво переливалось, вспыхивало, шевелилось, однако едва обитатель чердака показался ему на глаза – предвкушая, что вот сейчас жертва начнет истекать восхитительным сытным страхом точь-в-точь как те, другие, – внутри у человека мигом все окаменело. Вдобавок он сотворил нечто ужасное, из-за чего окружающий мир начал бледнеть, зыбиться и таять. Он проделал это несколько раз, и чем дальше, тем становилось хуже. Силы морока мало-помалу убывали. Следовало поскорее уничтожить врага и заодно насытиться, тогда эта колышущаяся путаница теней, в которую постепенно превращался родной чердак, сможет вернуть себе прежнюю приятную плотность.

Хозяин чердака привык, что люди, которые сюда забредают, едва увидев его, бросаются бежать, вопя срывающимися голосами, выделяя пахучие телесные жидкости, налетая на что придется и падая. А то еще чем-нибудь в него швыряют – сперва это плохо, особенно если попадут, зато в следующий момент все вокруг становится ярче и вкуснее и сил прибавляется.

Так происходило каждый раз. Но этот посетитель был заметно крупнее предыдущих, двигался стремительно и уверенно. Вместо того чтобы со всех ног кинуться к выходу, он прятался среди клубящихся теней – совсем недавно это были надежные твердые предметы, но он превратил их в тени, – а потом выскакивал и делал что-то скверное, из-за чего мир неудержимо мутнел и расплывался.

Морок не понимал, что происходит, хотя был наделен некоторыми способностями к умозаключениям. Завелся он здесь минувшим летом, вскоре после смерти старика, жившего на последнем этаже, одинокого и нелюдимого, вдобавок слегка тронутого умом – а может, просто со странностями, в которых всезнающие соседи углядели доказательство маразма, хотя каждый из них обладал парой-тройкой своих собственных странностей.

Стариком пугали детей: не будешь слушаться – дед сверху тебя заберет, полезешь на чердак – дед сверху схватит тебя и утащит к себе. После того как «деда сверху» увезли на кладбище, находчивые родители продолжали эксплуатировать его зловещий образ в воспитательных целях. Дети боялись его до колик в животе, но все равно и не слушались, и капризничали, и на таинственный чердак, случалось, лазили.

Взрослые не обманывали: он и впрямь там жил в полумраке, среди запыленной рассохшейся мебели, которую затаскивали наверх, чтобы не тратиться на вывоз – дом стоял на вершине Швейной горки, а ближайшая свалка находилась у ее подножия.

Выглядел дед теперь не так, как раньше. Еще хуже. От него осталась одна голова с оттопыренными ушами, будто бы восковыми, злым пергаментно-бледным лицом и черной щелью рта. По обе стороны от лысого темени росли крылышки, похожие на обтянутые чем-то прозрачным костяные веера, и голова летала по всему чердаку, словно всполошенная птица. Она не ругалась, только хрипела и сопела, но так было даже страшнее, а недобрые тусклые глаза, казалось, все про всех знали: кто нагрубил на улице незнакомой тетке, кто вытащил денежку у папы из кармана, кто вместо того, чтобы донести бумажный пакет с мусором до помойки, спрятал его в кустах возле дома. Дети боялись ее до икоты, но никому о ней не рассказывали: ведь тогда придется сознаться, что ты побывал на запретном чердаке.

Так оно и тянулось до тех пор, пока на Швейной горке не появился убийца наваждений. Он охотился на морочанку по имени Демея и о «деде сверху» ничего не знал, но решил проверить здешние дома: старые добротные строения, на чердаках даже зимой довольно тепло, и крыши высокие – не придется задевать макушкой стропила. Если бы он искал себе пристанище, он бы, пожалуй, не пренебрег таким вариантом.

На чердак Темре полез в маске и тут же застукал летучее наваждение. Да оно само выплыло ему навстречу из-за покосившегося шкафа с застекленными дверцами, заляпанными птичьим пометом, – а дальше началась рутинная работа убийцы.

Пора, перстень накопил заряд. Отпихнув с грохотом обрушившуюся на пол баррикаду из расшатанных табуретов и пустой деревянной рамы, он выскочил из-под клавигаруса и послал в морок еще две серебристые иглы.

Наваждение коллективное, немало народу внесло свой вклад. Похоже, весь дом отметился, хмыкнул про себя Темре. Молодцы, одним словом.

Не сказать, чтобы этот морок был смертельно опасен, во всяком случае, не для здорового тренированного мужчины, но он оказался поразительно живучим. Спасибо за это тем, кому он обязан своим существованием.

Пока он болтался на одном месте, судорожно трепеща крылышками – видно, что ослаб, но мерцать «здесь – не здесь» до сих пор не начал, – Темре отступил подальше и укрылся в заранее примеченном углу, за ободранным зеленым диваном, похожим на травянистый холм, и массивной кадкой с огрызком засохшего растения.