Убийца наваждений

«Значит, ты имеешь право так себя вести, – решил Темре, поглядев на громилу с новым интересом. – И как раз ты-то, сдается, отлично знаешь, почему иначе вышло бы накладно… Или, может, не накладно, а опасно? Видимо, это одно из мест, где под землей копаться не следует. На то и неприживной район».

– Где наш уважаемый наблюдатель? – справился Мервегуст у тех двоих, что помалкивали. – Или мы его по дороге потеряли?

Ради своих союзников гости разговаривали между собой по-венгоски.

– Не потеряли, – усмехнулся Сунорчи. – Вон за тем домом прячется, за углом. Серьезный парень, не за просто так жалованье получает.

Его жидкие серые волосы от затылка были заплетены в косицу, выпростанную поверх откинутого капюшона и свисавшую, словно мокрый мышиный хвост. Сунорчи показался Темре похожим на старую крысу-сыщика из популярной детской рамги.

– Раз он сам не хочет к нам присоединиться, звать не будем, – подмигнул остальным Глинтух. – Мы передохнули, а теперь…

– Тихо, – оборвал его убийца наваждений. – Морок!

Вдали, на довольно пустынной в этот час дороге, что вела к Овечьей горке от трамвайного моста, маячил тусклый водянистый светляк.

Если шибануться со всего маху лбом о стенку, можно и до смерти убиться… Только это соображение и удерживало Клетчаба от самовредительства. Ну, сил никаких больше нет – опять они завели вчерашнюю песню!

– Я сейчас поеду в магазин, моя дорогая маленькая Соймела, и куплю тебе что-нибудь теплое, что-нибудь достойное тебя, а пока будь паинькой, закутайся в одеяло!

– Не приму я от вас никаких милостей и не надо мне вашего одеяла!

– Ты же без одеяла замерзнешь! Я боюсь, что ты заболеешь…

– Да уж лучше заболеть, чем взять у вас одеяло!

– Ты мне дерзишь, но ведь я права. Скоро ты все поймешь, когда этот город будет разорен и превратится в мою территорию! А пока возьми одеяло…

– Никогда я с вами не соглашусь, надейтесь на здоровье, это невредно. И одеяло ваше тоже не возьму.

– Моя маленькая принцесса, тебе ведь холодно без одеяла…

«Великие боги, послали бы вы сюда доктора с санитарами, – взвыл про себя Луджереф, маясь от злости и бессилия. – С парой смирительных рубашек и кляпов… И никаких одеял им, сукам этаким! Об одном прошу, пусть они заткнутся и чтобы никаких одеял! Пусть у меня лучше брюхо сведет, чем их слушать… Тьфу, нет, боги наши милостивцы, вот этого лучше не надо!»

Наконец пытка прекратилась, и Демея, выглядевшая задумчиво-счастливой, как после романтического свидания, отправилась в город покупать для пленницы теплые сапожки и холлу. А мозгами надо было шевелить, прежде чем тащить девку из дома в чем есть! Соймела, которая во время спора сидела, съежившись и подобрав под себя озябшие ножки, гордая, хрупкая и непримиримая, после ее ухода враз перестала фасонить и одним одеялом укрылась до пояса, другое набросила себе на плечи поверх пледа.

– Зря вы так выкрутасничаете, – остановившись над ней, с раздражением процедил Луджереф. – Госпожа Демея потерпит ваши фокусы, а потом терпение у нее лопнет. Цену себе набиваете, чего ж непонятного, ваша сестра тем и живет, что себя продает, а только можно при этом в набитых дурах остаться, ежели малость просчитаетесь.

– Что вы имеете в виду? – озлилась и вспыхнула Соймела.

– Да то и имею, что сказал. Хватит уже шуршать про одеяло, хуже пересоленной каши надоело!

– Подите вон, – прошипела девчонка, сверкнув глазами.

Он еще больше рассердился.

– Ой ты, цаца какая! Я с вами по-хорошему толкую, не будьте дурехой, о своей шелковой шкурке подумайте, а вы по-собачьи лаетесь! Видела же сама, чего там есть за стенкой в конце коридора… Отдаст вас госпожа Демея той твари, если будете дерзить и фыркать.

– А может, она скорее вас отдаст, если я пожалуюсь, что вы мне нагрубили?

Клетчаб плюнул и ушел. Пугнуть ее хотел, чтобы присмирела, а гляди ты, как нехорошо вышло. Чего доброго, и впрямь настучит, а как в этом случае поступит ее стервейшество – почем знать…

Ладно, решил Луджереф, мы тогда по-нашенски сделаем и вас переиграем. Не на того напали, дамочки!

В дальнем помещении дожидались своей участи четверо ушнырков – из тех, что ловятся на крейму или другую такую же дурь. Демее минувшей ночью повезло, и она заманила сюда целую компанию. Двоих Постоялец уже оприходовал, остальных приберегли, потому что госпожа пошла сюсюкать с девчонкой. Руки и ноги у пленников на всякий случай были спутаны, но они бы и без того никуда не ушли. Вмазали свою дурь – и довольны: только и знают, что ловить расширенными зрачками неведомые мутные грезы.

Демея считала, что эти четверо станут «заключительной порцией», после которой чудовище наверняка проснется.

«Ну, так подстегнем маленько события», – подумал Луджереф, выволакивая за шиворот в коридор первую из жертв, вялую и послушную.

При нынешнем поганом раскладе уж лучше пусть тварь очухается, пока ее стервейшество отсутствует. Тогда стучи не стучи, а старина Клетчаб успеет сделать отсюда ноги, и в условиях дальнейшего раздрая госпоже Демее будет не до него.