Убийца, мой приятель

– Строение решили продать за бесценок. Земля, здания, строительные материалы – всё перешло в полное распоряжение нового хозяина. Из-за постоянных речных разливов – ну и ещё по кое-каким причинам – всех заключённых перевели в Саутбери, что в десяти милях отсюда. Паркер же, купив землю, вознамерился осушить болота, так что все останутся в выигрыше. Но вы, я вижу, никак не придёте в себя.

– Провести ночь в тюремной камере, – пробормотал я. – Есть, знаете ли, что-то мрачное в самой этой идее.

– Ну, дом – он не человек: хозяев не выбирает, – философски заметил сэр Джон. – А по респектабельности наш Свэйлклифф иному фамильному поместью даст фору. Заведение это было во всех отношениях образцовое.

Тем временем я окончательно сумел взять себя в руки.

– Что ж, остаётся только надеяться, что он не оставил о себе никаких зловещих воспоминаний.

– Кажется, есть где-то там камера с привидением, – усмехнулся мой компаньон. – Но что за взломщик решил в ней поселиться навеки, а главное, почему – этого я, хоть убейте, не знаю…

И разговор перешёл на другую тему. Из тысячи историй о привидениях внимания заслуживает в лучшем случае лишь одна, в этом я не сомневался, но… Не она ли попалась мне на пути? Я решил, что расспрошу обо всём Паркера, но только не сегодня – во всяком случае, не до начала бала.

Танцы закончились на рассвете, и это меня, боюсь, не слишком расстроило. Тут только и вернулся я в комнату, к которой испытывал теперь глубочайшее отвращение. Вставать пришлось рано: сразу же после завтрака нужно было готовиться к отъезду. Паркер к гостям не вышел. Лёгкий приступ подагры вынудил его остаться в спальне. Я отправился к нему попрощаться и обнаружил хозяина в обычном для него жизнерадостном расположении духа.

– Помните: в Свэйлклиффе вы всегда желанный гость. А что, вид ему мы придали вполне приличный – вы не находите?

– Избавить бы ещё это строение от кое-каких мрачных ассоциаций – вот тогда успех можно было бы считать окончательным, – многозначительно заметил я.

– Но разве нам этого не удалось? – беззаботно воскликнул Паркер.

– А от постояльцев с расшатанной нервной системой вам, случайно, никаких жалоб не поступало? Не удивляйтесь: для такого вопроса у меня имеются веские основания.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросил он.

– Гнетущие ощущения, странные разговоры – ничто не беспокоит тут ни вас, ни ваших гостей?

– Чёртовы слуги! – пробормотал он смущённо. – Неужели этот старый болван Дэвид…

– Он всего лишь намекнул на нечто, о чём я в ту же секунду забыл бы, если бы за четыре часа до этого, едва только переступив порог комнаты, сам не стал жертвой странной… если хотите, галлюцинации. Она-то – в совокупности с его замечанием – и вынудила меня задать вам этот вопрос.

Паркер заёрзал, всем своим видом выражая крайнее нетерпение:

– Ну же, мистер Мильфорд, вы человек благоразумный. Расскажите-ка лучше, что вы там такое увидели – вернее, подумали, будто увидели.

– Боюсь, если рассказать вам это, вы в моём благоразумии усомнитесь.

Кажется, моё признание не пробудило в Паркере любопытства – оно всего лишь привело его в величайшее раздражение.

– Если так будет продолжаться и дальше, придётся снести всё крыло – хотя бы ради того, чтобы положить конец всей этой болтовне.

– Будет продолжаться… что?

– Я спал в той комнате целую неделю и ничего не видел!

– Ну а кроме меня, имеются ещё очевидцы?

– Слугам там каждый вечер что-то мерещится. Что именно? Чёрные псы, женщины в белом, рыцари в доспехах, громыхающий цепями скелет – одним словом, всякая ерунда.

– А с этой комнатой… или, точнее, с камерой не связано ли какой-то истории?

– Неужели вы думаете, дорогой мой, что я стал бы об этом расспрашивать? Если и ходят о ней какие-то слухи, то я всеми силами стараюсь их избегать. Впрочем, могу рассказать об одном происшествии: оно, несомненно, имеет какое-то отношение к делу.

Не так давно у нас гостила одна дама, приехавшая дать уроки рисования моим дочерям: талантливая художница, но очень уж нервная, впечатлительная, чтоб не сказать истеричная. Зная о том, я не стал посвящать её в прошлое нашего замка, но кто-то, видимо, проговорился. Поскольку строительные работы ещё продолжались, эту комнатку пришлось отдать ей. Однажды вечером женщина вне себя от ужаса и возбуждения вбежала к моим девочкам и заявила, что видела у себя в комнате нечто ужасное. Им удалось успокоить учительницу, но вернуться в комнату она отказалась наотрез. Более того, поначалу эта сверхчувствительная особа, опасаясь насмешек, не стала рассказывать, что ей такое привиделось, а пообещала впоследствии изобразить своё видение на холсте. Она сдержала слово.

– Вы сохранили её рисунок? – спросил я, сгорая от нетерпения.

– Да, случилось так, что он сохранился. Я собирался его уничтожить, но потом отложил в сторону, и всё это вылетело у меня из головы.

Я пристал к Паркеру с просьбами показать мне картину. Наконец он с явным неудовольствием открыл дверцу стенного шкафчика и вынул оттуда большое полотно.