Убийца, мой приятель

В пять часов старик встал, торопливо оделся и, спустившись в двадцать минут шестого по лестнице, запер за собой входную дверь. Таким образом, с места драмы ушёл последний свидетель и всё, что случилось после его ухода, известно лишь на основании логических выводов и косвенных улик. Точных подробностей случившегося никто не знает, и для меня, летописца, это, пожалуй, очень кстати, так как едва ли события, подобные излагаемому ниже, можно смаковать, вникая во все их ужасные подробности.

Я уже говорил, что внизу, под Янгменами, жили супруги Бард; в половине шестого, через десять минут после того, как из дому ушёл старик-портной, госпожа Бард проснулась: её разбудил шум, доносившийся с верхнего этажа. Казалось, что в квартире Янгменов бегают взад и вперёд дети. Лёгкий топот голых ног явственно слышался сверху.

Женщина стала прислушиваться и наконец сообразила, что всё это очень странно: с какой стати дети принялись бегать и резвиться в такой необычный час? Госпожа Бард разбудила мужа и обратила его внимание на необычный шум. Оба сели на постели и стали слушать. И вдруг…

Вдруг они услыхали громкий задыхающийся крик, и затем на пол над их головами упало что-то мягкое и тяжёлое.

Бард выскочил и бросился по лестнице вверх. Но на верхнюю площадку он не пошёл, ибо, ещё стоя на верхних ступенях, он заглянул в открытую дверь квартиры Янгменов. Его глазам представилось нечто такое, что заставило его дико закричать и поспешно броситься вниз. Ещё момент – и Бард стучался к Бевану, крича:

– Ради бога, откройте скорее! Здесь убийство!

Беван выскочил на лестницу. Он и сам слышал зловещий стук от падения чего-то тяжёлого. Оба – и Беван, и Бард – опять поднялись по скрипучей лестнице наверх. Золотые лучи июльского солнца освещали их бледные и перепуганные лица.

Но и на этот раз они не добрались до места. Они остановились на ступеньке, с которой была видна площадка. На пороге двери и на площадке виднелись лежащие белые фигуры. Эти фигуры были залиты кровью. Зрелище было прямо до ужаса нестерпимое!

На площадке виднелось всего три трупа, а по комнате кто-то ходил; этот кто-то вышел на площадку. Перепуганные соседи увидали перед собой Уильяма Годфри Янгмена. Он был в одном нижнем белье, весь перепачканный кровью. Один рукав рубашки был разорван и висел. Увидав перепуганных соседей, Уильям крикнул:

– Мистер Бард! Ради бога, приведите поскорее врача! Может быть, ещё можно кого-то спасти!

Соседи побежали по лестнице вниз, а Янгмен крикнул им вдогонку:

– Это всё моя мать наделала! Она зарезала мою невесту и братьев, а я, защищаясь от неё… кажется, убил её…

Это объяснение Янгмен повторял до самой своей смерти. Но соседям рассуждать было некогда. Они бросились каждый в свою комнату, поспешно оделись и выскочили на улицу искать врача и полицию. А Янгмен стоял на верхней площадке и всё повторял своё объяснение.

Я воображаю, как сладок показался Бевану и Барду летний утренний воздух после того, как они выскочили из этого проклятого дома; представляю, как удивлялись честные продавцы молока, глядя на этих двух растрёпанных и перепуганных людей. Но идти далеко им не пришлось. На углу улицы стоял городовой Джон Уорней, солидный и невозмутимый, как тот закон, который он представлял своей особой.

Городовой Уорней, вселяя в двух испуганных обывателей бодрость, медленно и с достоинством двинулся к дому, в котором произошла трагедия.

Увидав на лестнице лакированную каску полицейского, Янгмен вскричал:

– Глядите только, что здесь произошло! Что мне делать?

Констебль Уорней и при виде кровавых тел остался невозмутимым. Янгмену он дал самый своевременный и практический совет:

– Одевайтесь и следуйте за мной!

– Но за что? – воскликнул молодой человек. – Я убил мать, защищая себя, ведь и вы поступили бы так же. Я не нарушил закона!

Констебль Уорней не любил высказывать своих мнений о законе и был вполне убеждён, что лучшее, что может сделать в данном случае Янгмен, – это одеться и следовать за ним.

Между тем на улице перед домом стала собираться толпа и на место происшествия прибыли другой констебль и полицейский инспектор. Положение было совершенно ясное: правду или нет говорит Янгмен, но в убийстве матери он признался и, стало быть, должен быть арестован.

На полу был найден нож, погнувшийся от сильных ударов. Янгмен вынужден был признать, что этот нож принадлежит ему. Оглядели и трупы. Раны были ужасны: такие раны мог нанести только человек, обладающий мужской силой и энергией. Выяснилось, таким образом, что Янгмен заблуждается, называя себя жертвой обстоятельств. Совершенно напротив, Янгмен оказывался одним из величайших злодеев нашей эпохи.