Убийство в соль минор

— Глафира, я пистолет взяла, — вдруг произнесла Лиза, стуча зубами прямо над моим ухом. Мы с ней распахнули калитку и приблизились к крыльцу.

— Ну и правильно. Вот сейчас увидит нас, отложит в сторону спицы, да и пальнет по нам из пулемета, — грубо пошутила я.

— Снова ты за свое, — огрызнулась Лиза. — Говорю же — ему не было резона беспокоиться о гамлетовском мясе, сколько тебе можно повторять?! Он специально передал записку Головко, чтобы тот ушел в кухню и чтобы не видел, что будет происходить в темном коридорчике.

— Ты упрямая, Лиза.

— Постой. Смотри, сарай.

— И что? Зачем тебе сарай?

— Потом объясню. Между прочим, я, кроме пистолета, еще и фонарик прихватила, а ты — нет! — Лиза достала из кармана куртки фонарик, мы подошли к низкой двери, ведущей в промокший и почерневший от влаги и времени деревянный сарайчик. Кругом была тишина, слышно было только, как идет дождь, да с веток деревьев скатываются крупные капли воды, со звоном падая на какую-то жестянку. Луч яркого света от фонарика рассекал густую темноту, пока световой круг не замер на ржавом засове. Мы открыли сарай. Вошли внутрь. Ничего особенного. Какие-то бочки, пустые ведра, женские капроновые чулки, набитые луком и подвешенные к низкому потолку на крючьях, банки из-под масляной краски. На полках — припудренные пылью банки с соленьями, вареньем и компотами. Сбоку имелась еще одна полка, на которой лежал опутанный паутиной старый рыжий чемодан.

— Давай, Глаша, помогай!

Мы опустили чемодан на земляной пол, легко открыли замки, распахнули и сразу поняли все.

Чемодан был набит постельным бельем в фирменной упаковке — полиэтиленовые пакеты с пропечатанными на них синими буквами «РЖД» и красными, желающими пассажирам счастливого пути. На самом дне чемодана лежали два клетчатых шерстяных пледа кремового цвета, один вид которых нарисовал в моем воображении купе с заправленными постелями и мелькающими пейзажами за окном.

— Не хватает только стука колес, честное слово!

— А ты говоришь, — сияла Лиза. — Подворовывала наша проводница, скромненько так. Вот тебе и ниточка, которая соединяет Валиных родителей и Агапова. Все, пошли.

И мы, прихватив один комплект постельного белья (Лиза сунула его под куртку), вышли из сарая и поднялись на крыльцо. Позвонили.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Мы из Следственного комитета, — сказала уверенно Лиза. Понятное дело, назовись она адвокатом, Агапов просто не открыл бы. Зачем ему адвокаты? А вот следственный комитет — это звучит серьезно, конкретно. Тем более что его только что отпустили.

Послышался звук отпираемого засова. Тяжелая деревянная дверь открылась. Вспыхнул свет, в нос ударил запах жареного лука, и мы увидели Агапова в растянутых трениках, тапочках и толстом желтом свитере.

— Из Следственного комитета, говорите? — Он недоверчиво оглядел нас, замерзших, напуганных собственной дерзостью.

— Да. Нам только задать пару вопросов, и все, — произнесла Лиза, и я заметила, как зашевелилась правая рука в ее кармане, проверяя, на месте ли пистолет.

— Ну, ладно, проходите.

Он впустил нас в дом, провел на кухню, где на столе стояли сковородка с жареной картошкой, миска с солеными огурцами.

— Может, поужинаете со мной? — Он как-то грустно посмотрел на нас, остановил взгляд на Лизе. — Послушайте, не валяйте дурака. Вы — Лиза Травина, адвокат. Вы защищали одного моего знакомого художника, которого обвиняли в краже монет у собственной бабки. Александр Куликов, может, помните? Я видел вас на процессе!

— Саша Куликов? — оживилась моя Лиза. — Конечно, помню.

— Ладно, садитесь. Сейчас будем чай пить.

Мы сели за стол, Агапов убрал сковородку, огурцы, поставил чашки, сахарницу, коробку с печеньем.

Лиза достала пакет с постельным бельем и положила рядом с печеньем.

Агапов взглянул, тяжело опустился на стул напротив Лизы, уронив длинные руки с тонкими пальцами на стол, вздохнул.

— Знаете, все в мире не случайно, — сказал он. — Все как-то предопределено, вы не находите? Эта дрянь страшная, Рита которая…

Я почувствовала, как на макушке моей волосы зашевелились. Реально!