Убийство в соль минор

Я вернулась в спальню, растормошила крепко спящего Сережу. Глядя на него, такого беззащитного во сне и такого родного, я с нежностью поцеловала его, чувствуя себя виноватой в том, что вот уже почти неделю, как не даю ему возможности репетировать, заниматься, готовиться к гастролям. Что вместо того чтобы работать над своей новой программой, он занимается моими делами, что так же, как и я, испытывает сильнейшие душевные муки. Сначала он чуть было не похоронил меня, и это опознание Коблер в морге, я уверена, сильно подкосило его, выбило из колеи. Потом история с убийством Горкина, его ревность, переживания, поездки, встреча с Зоей Петровной.

А теперь еще и я решила его бросить. Когда я представила себе Сережу, читающего мою записку, в которой я сообщаю ему о том, что разрываю с ним все отношения, поскольку не считаю его любовь искренней, что хочу освободить его, мне и самой вдруг стало страшно. Как вообще мне такое могло прийти в голову? Как я могла допустить такие мысли? Что стало бы с Сережей, если бы после всего, что нам пришлось пережить вместе, он остался один, без меня? К тому же как еще можно назвать то чувство, что он испытывал ко мне, если не любовь? Его взгляды, поцелуи, нежность, забота, внимание, желание сделать меня счастливой. И все это я могла уничтожить одним махом, захлопнув чемодан и отправившись в свободное плавание.

— Сережа, просыпайся, нас ждут у Лизы.

Я с трудом разбудила его. Он, не открывая глаз, обнял меня и притянул к себе.

— Доброе утро, — прошептал он и легонько куснул мочку моего уха. — Так спать хочется…

— Сережа, пожалуйста… Хотя… Может, мы с Еремой поедем?

Сережа тотчас поднялся, сел на кровати и взял мои руки в свои.

— Слушай, мы же ездили вчера к Вайсу, и он во всем признался.

И я услышала невероятный рассказ о любви Вайса к моей бабушке Елене Соленой. Вот это был подарок так подарок! Удивительно! Мой дед — Михаил Вайс! Потрясающе!

— Но и это еще не все новости, — сказал Сережа, набрасывая на себя халат и направляясь в ванную комнату. — Ерема собрался жениться на Маше Ереминой.

— Бог им в помощь! — произнесла я, заглядывая в ванную комнату, где в кабинке, за мутными от пара стеклами, Сережа принимал душ. — Наверное, он хочет, чтобы Лиза помогла этой даме с разводом, да?

— В точку! — крикнул, перебивая шум воды, Сережа. — Но он же ее совсем не знает!

— Зато чувствует, — ответила я. — Ладно, я жду тебя на кухне. Пьем кофе и едем!

В кабинете Лизы Травиной за столом, расположенным перпендикулярно ее письменному столу, сидели двое незнакомых мне мужчин с серьезными лицами. Напротив них — Глафира в строгом черном платье. Лиза в сером жакете и белой блузке сидела с задумчивым видом на своем председательском месте и тихонько постукивала карандашом по столешнице.

— Мирошкин придет через полчаса, — успела шепнуть мне Глафира, указывая взглядом, где мы с Сережей можем расположиться.

— Доброе утро всем! — наконец сказала Лиза и обвела всех присутствующих каким-то грустным взглядом.

Один из мужчин зашептал на ухо другому. Мне показалось, что он говорит на французском.

— Познакомьтесь, господа. Итак — это госпожа Валентина Соль… извините, Соленая, а это ее супруг — Сергей Смирнов. Вот представляю вам гос-подина Коблера. Он — вдовец, муж Мари Коблер.

Меня словно током пробило. Ну, конечно! Гос-подин Коблер, муж моей матери! Известный парфюмер из Грасса!

Очень даже симпатичный господин, с милым, хотя и печальным лицом. Оно и понятно, как-никак погибла его жена. И какое счастье, что он о ней не знает всей правды!

— Господин Коблер сам выразил желание познакомиться с вами, Валентина. Он связался со мной и попросил организовать вам эту встречу. Поскольку вы — единственный ребенок Мари Коблер, которую мы с вами знаем как Маргариту Соленую, то являетесь, помимо самого господина Коблера, ее наследницей. О завещании, об условиях вступления в права наследования и о многом другом вы сможете поговорить отдельно, когда вам будет угодно. Наше бюро, со своей стороны, может предложить взять на себя всю правовую сторону решения этого вопроса, связанную с российским законодательством. В частности, мы можем помочь в проведении теста ДНК. Остальное же можно будет решить непосредственно во Франции, куда вам, госпожа Соленая, будет небезынтересно отправиться, чтобы взглянуть на все то, чем владела ваша мать.

Мне все это снилось, конечно. Коблер. О каком завещании могла идти речь, если во Франции о моем существовании никто не знал, в том числе и моя мать.

Я выразила эту мысль вслух, поскольку понимала, что меня явно с кем-то спутали или просто этот парфюмер ничего не понял. Сам-то он узнал о моем существовании, как я поняла, от Мирошкина, расследующего убийство моей матери.

Лиза оформила мое предположение в виде вопроса, который и задала Коблеру. Переводчик перевел ответ парфюмера:

— Господин Коблер знал о существовании дочери мадам Коблер, которую воспитывала бабушка, Елена Соленая.

— Значит ли это, что мадам Коблер рассказывала вам, господин Коблер, о своей дочери, которую…