Убийство в Рабеншлюхт

Затем я подумал: почему убийство произошло именно в кузнице? Там была назначена встреча с Феликсом. Можно было предположить, что убийца знал о том, что Феликс придет в это время к кузнецу, но уже в разговоре с Себастьяном стало ясно, что это не так: подмастерье сказал, что кузнец недвусмысленно сообщил Феликсу, что его в этот день не будет. Возможно, убийца назначил Феликсу встречу в кузнице потому, что преступление было уже запланировано, а кузница его устраивала тем, что она на отшибе? Место практически идеальное — на значительном расстоянии от деревни. Вполне вероятно, убийца что-то пообещал Феликсу — сказал, что в кузнице сокрыта какая-то тайна, и он ее раскроет ему, но поскольку Феликс был тут убит, значит, это вполне могло оказаться выдумкой — от и до. Тем не менее, что-то в разговоре убийцы и его жертвы было непременно связано с кузницей: ведь еще проще было бы убить в лесу, но или Феликс недостаточно доверял убийце, чтобы пойти на подобную встречу, или Генрих был каким-то образом замешан в этой истории, возможно, даже сам не зная об этом. Впоследствии оказалось, что здесь я рассуждал совершенно правильно.

Следующее о чем я задумался — это орудие преступления. Себастьян сказал, что шлифовал алебарду, а Феликс был убит именно ею. Тщательно подготовленное убийство, а орудие убийства — случайное, то, что оказалось под рукой. Возможно ли такое? Встретив по дороге труп с двумя ранами, я пригляделся к ним внимательно. Раны были странные. Глубокие в центре, все более поверхностные к краю. Как будто сделаны небольшим круглым предметом. Форма у алебарды именно такая. Но ведь алебарда — большая, ей запросто можно перерубить шею человека. Впервые у меня возникла мысль о другом орудии убийства. Придя в кузницу, я увидел алебарду и убедился, что ею, действительно, можно было нанести подобные раны — она оказалась церемониальной, парадной, с нешироким лезвием. Тем не менее, сомнения уже зародились в моем сознании. И возможность другого вида оружия я впоследствии не исключал.

Далее я вспомнил о том, что Феликс из богатой знатной семьи — он единственный сын и наследник старосты Рабеншлюхт. Мало того, семья его находилась в данный момент в отъезде по случаю болезни матери Феликса. Случайно ли это? Не мог ли убийца также и это спланировать? И для чего? Пока неясно. Но тогда возникает вопрос о докторе. Надо уточнить — подумалось мне.

Я очень обрадовался, получив от Бауэра задание сравнить почерки всех окружавших Феликса людей с почерком на записке. Сразу можно было исключить кого-то после проверки. И доктор оказался не в этом списке. На какое-то время я отказался от мысли, что он может быть убийцей.

Жандарм сразу сказал мне, что у места преступления были Нина, Йоахим, Рудольф и Альфонс Габриэль. С них и следовало начать расследование и проверку почерков.

Увидев, что у Феликса нет его кошелька, я подумал об ограблении. Тем более, что кошелек был найден Иоганном неподалеку. Даже если монет было всего 10 — это целое состояние. Возможно, кто-то мог и покуситься, тогда в первую очередь подозрение падало на бродягу, тем более, что он все время маячил поблизости. Но он не смог бы убить Феликса одной рукой, да и записку вряд ли бы смог написать. Трудно было также поверить, что он захотел подстроить убийство так, чтобы обвинили его друга Себастьяна. Однако, и эту мысль я оставил в голове. Скорее всего, он просто украл деньги после смерти Феликса, решил я и оказался прав. Почти прав.

Когда обнаружилась двойная рана и убитые вороны, уже тогда стало ясно, что эти две вещи взаимосвязаны. Либо убийца долго тренировался, готовясь к преступлению, либо он использовал свой навык при убийстве ворон. Но тогда зачем он их убивал? Этот вопрос стал проясняться только после встречи с чужаками.

Каюсь, сначала я вновь подумал на доктора. Очень уж подозрительно выглядело то, что он перевернул бочку, смывая следы. Кроме того, среди врачебных инструментов вполне мог найтись и такой, каким можно было бы убить Феликса. Но вороны! Представить нашего доктора, охотящимся за воронами, я не мог. Он всегда пьян, у него дрожат руки, он еле стоит на ногах. Тогда я и подумал, что возможно он выгораживает кого-то.

Нацарапанная на заборе ворона навела меня на мысль, что Феликс мог быть связан со странными чужаками. И назначили они встречу у кузнеца не случайно — вскоре, кстати, и выяснилось, что кузнец-то их первым и встретил в деревне. Что мне показалось особенно странным — их боязнь привидений. До тех пор я считал это всего лишь обычными выдумками, суевериями, сказками, что рассказывают друг другу сельчане. Однако, страх чужаков был реальным. Тут я впервые задумался, а не стоит ли кто-то за этими бедными заблудшими людьми? Не манипулирует ли ими кто-то? Тогда вполне могла возникнуть следующая ситуация: Феликс, побывав у чужаков, тоже это понял и стал опасен для самого манипулятора.