Убийство в лабиринте

Судья потребовал тишины, а затем дал знак старосте вывести к помосту госпожу Да и ее сына.

– Сударыня, – начал судья ласково, – вы уже ознакомились с подлинным завещанием наместника, обнаруженным в его потайном кабинете в центре лабиринта. Вы можете теперь вступить от имени вашего сына Да Шаня в обладание наследством. Я уверен, что вашим попечением он вырастет достойным своего великого отца и гордо будет носить имя прославленного рода Да!

Госпожа Да и ее сын несколько раз ударили лбами в пол, в знак благодарности.

Когда они встали, старший писец положил перед судьей новый документ.

– Это, – объявил судья, – окончательное заключение по делу об убийстве генерала Дина!

Пригладив бакенбарды, он медленно стал читать бумагу:

– «Верховный суд рассмотрел свидетельства, собранные по делу о смерти генерала Дин Ху-гуо. По мнению Верховного суда, то, что имя некоего лица выгравировано на орудии убийства, скрытом под видом кисти для письма, еще не означает ни того, что кисть была превращена в таковое орудие именно этим лицом, ни того, что подобное превращение было произведено с намерением убить именно генерала Дин Ху-гуо. Посему Верховный суд постановляет признать генерала скончавшимся в результате несчастного случая».

– Какая блистательная казуистика! – прошептал десятник Хун на ухо судье, свертывая бумагу.

Судья кивнул и тихо прошептал:

– Они не хотели, чтобы имя наместника упоминалось в связи с этим.

Затем он взял кисть с алой тушью и написал повеление смотрителю тюрьмы.

Два пристава доставили в зал госпожу Ли. За время пребывания в тюрьме ужас неминуемой смерти постепенно овладел женщиной. Она полностью утратила склонность к самовлюбленной хвастливости, которую продемонстрировала во время следствия. С лицом, застывшим от ужаса, она взирала на алую накидку на плечах у судьи Ди и на бесстрастного великана, стоявшего рядом с помостом с обнаженным мечом на плече. Рядом с великаном стояли еще несколько человек, держа в руках ножи, пилы и удавки. Госпожа Ли поняла, что это палач и его подручные, и чуть не упала в обморок. Два пристава помогли ей встать на колени перед помостом.

Судья Ди зачитал приговор:

– Преступница Ли, в девичестве Хуан, виновна в похищении девиц для совершения с ними разврата и в преднамеренном убийстве. Ее следует предать бичеванию, после чего обезглавить. Государство отказывается от имения приговоренной в пользу родственников жертвы, которые получают означенное имение в качестве виры. Голова преступницы будет выставлена на городских вратах на три дня в назидание прочим.

Госпожа Ли начала визжать. Один из приставов заклеил ей рот пластырем, а двое других завели руки за спину, связали их и засунули за веревку дощечку с обозначением полного имени, вины и назначенного наказания.

Когда госпожу Ли увели, зрители приготовились покинуть зал, но судья Ди ударил молоточком по скамье и призвал всех к порядку.

– Сейчас я зачитаю, – объявил он, – имена всех, кто временно служил в управе.

И он зачитал список всех тех бывших разбойников, включая старосту Фана, которые были взяты служить в управу приставами и стражниками на второй день после прибытия судьи в Ланьфан. Все названные встали перед помостом по стойке «смирно» лицом к судье.

Ди откинулся на спинку кресла, задумчиво огладил бороду, посмотрел на людей, которые служили ему верой и правдой в трудное время. Затем он молвил:

– Староста, ты и твои люди были призваны по крайней необходимости, но несли службу в управе безупречно. Теперь, когда обычный ход жизни в городе восстановлен, я освобождаю вас от ваших обязанностей, но те из вас, кто не захочет покинуть службу, останутся работать в управе.

– Все мы, – почтительно отвечал староста Фан, – глубоко признательны вашей чести, а я – более прочих. Я просил бы вашу честь оставить меня в моей должности, если бы не желание моей дочери покинуть город, в котором все напоминает ей об ужасном горе, постигшем нашу семью. Сюцай У Фэн предложил мне место главного домоправителя в имении одного из столичных друзей его отца. Я чувствую желание принять это благородное предложение, поскольку сваты оповестили меня, что сюцай У собирается взять в жены мою вторую дочь, Черную Орхидею, как только он сдаст провинциальные экзамены.

– Какая черная неблагодарность со стороны девчонки! – негодующе прошептал Ма Жун Цзяо Даю. – Ведь это я спас ей жизнь. И к тому же я видел ее в таком виде, в каком надлежит видеть женщину только мужу!

– Молчал бы! – прошептал в ответ Цзяо Дай. – Посмотрел на эту бабенку голой, с тебя того и хватит!

– Я прошу у вас разрешения оставить моего сына здесь, в Ланьфане, – продолжал Фан, – ибо нигде в Поднебесной он не найдет второго такого хозяина, как ваша честь. Я умоляю вашу честь взять его, несмотря на ничтожность дарований, в службу при управе!

Выслушав внимательно старосту, судья Ди отвечал: