Убийство в Эшли-Грин

– Тогда примерно через двадцать минут. До встречи.

Положив трубку, он взглянул в лицо Ханнасайду и сказал:

– Суперинтендант, мой отец хочет вас видеть. Говорит, что нашел письмо от Арнольда Верекера, ждавшее его в кабинете, и думает, что вам следует его прочесть.

Глава седьмая

Кабинеты юридической фирмы «Каррингтон, Рэдклифф и Каррингтон» находились на втором этаже дома в конце Адам-стрит, окна их выходили на улицу Аделфи-террас. Глава фирмы занимал большую, захламленную комнату, глядящую на реку сквозь проем в близлежащих зданиях. Когда Джайлс вошел туда с Ханнасайдом в понедельник утром, глава фирмы сидел за громадным письменным столом, заваленным бумагами, и вполголоса ругал изъяны своей авторучки. Каррингтон-старший с редкими седыми волосами, румяным лицом и таким же веселым блеском в глазах, как у его сына, совсем неплохо сохранился в свои шестьдесят лет. Отец и сын мало походили друг на друга. Джайлс был высок, худощав и производил впечатление человека, который никогда и никуда не торопится; Чарлз Каррингтон был плотным, коренастым и жил в постоянной спешке. Те, кто не был знаком с ним близко, удивлялись, что он адвокат. Тех, кто хорошо его знал, не пугали его странные манеры и неспособность найти что бы то ни было. Им было известно: несмотря на суетливость и кажущуюся бестолковость, пожилой джентльмен все еще обладал необыкновенно острым умом.

Когда дверь открылась, Чарлз Каррингтон посмотрел на сына, вскинул измазанную чернилами руку и встретил его словами:

– Вот, видишь. Что я тебе говорил? Они всегда протекают. С чего это твоей матери взбрело в голову подарить мне одну из этих треклятых штук, хотя она прекрасно знает, что я всегда терпеть их не мог и никогда… Только посмотри! Избавься от этой проклятой штуки! Выброси ее в окно, отдай рассыльному! И не нужно говорить матери, что я не пишу этой ручкой!

– Ладно, не скажу, – ответил Джайлс, убирая авторучку. – Это суперинтендант Ханнасайд из Скотленд-Ярда.

– А, вот как? – произнес мистер Каррингтон, тщательно вытирая пальцы розовой промокашкой. – Доброе утро. Расследуете убийство моего племянника, так ведь? Что ж, желаю успеха. Злобный щенок! Не стойте! Не стойте! Садитесь! Джайлс, сними со стула эти дела на пол, пусть суперинтендант сядет.

Он начал рыться в пыльной куче документов на письменном столе, заметив, что в его кабинете достаточно вещь положить на минуту, чтобы она тут же бесследно исчезла. Суперинтендант, испуганно оглядев царящий в комнате беспорядок, что-то сочувственно пробормотал и спросил, есть ли хоть какая-то надежда найти в хаосе на столе письмо Арнольда Верекера.

Вместо ответа мистер Каррингтон, бросив пачку бумаг сыну, непонятно к чему пробормотал: «Тридцать пятая статья акта, нужно бы изъять ее из суда» – и швырнул два использованных конверта в направлении корзины для бумаг. Потом он взял лист плотно исписанной бумаги и хмуро уставился на него, потирая указательным пальцем кончик носа.

– Вот оно, – объявил он. – Возьмите его, суперинтендант. Оно может ничего не означать, но может и означать многое. Джайлс, взгляни на него. Что я мог сказать этому парню такого, чего он уже не знал? Совсем в духе Арнольда! Отнимать у меня время нелепыми вопросами! Но я не хочу слышать этого о Тони. С чего бы это несчастное дитя собирается заключить помолвку с этим никчемным юнцом? Прочти письмо!

Но Джайлс уже читал. Потом протянул его Ханнасайду со словами:

– Думаю, оно нам будет кстати.

Письмо на фирменной бумаге было написано от руки явно разъяренным человеком. «Дорогой дядя, – начиналось оно, а затем тон его резко менялся: – Каково юридическое положение этой фирмы в случае систематического подделывания счетов одним из служащих? Я разоблачил это треклятое ничтожество Мезурье и намерен привлечь его к судебной ответственности, но хочу перед этим установить свое положение. Я вывел его на чистую воду, а он имел наглость ожидать, что я его прощу, представьте, потому что в свое время выплатит то, что именует займом! Придает это моему делу предвзятый характер или нет? Большая часть похищенной суммы до сих пор не возвращена. Наверное, я могу возбудить дело? Не отвечайте сентиментальной чепухой; этот подлец заключил помолвку с безмозглой дурочкой Антонией, а я хочу его разоблачить. Будьте добры, немедленно рассмотрите дело и дайте ответ».

Суперинтендант прочел письмо со своей обычной неторопливостью.

– Да, – сказал он, – оно нам будет кстати. Вы совершенно правы. Он был слишком суров к этому Мезурье, не правда ли?

Мистер Каррингтон, снова принявшийся что-то искать на столе, прекратил на время поиски и вместе с креслом повернулся к Ханнасайду.

– Суров? Дьявольски мстителен, сэр, вот каков мой племянник Арнольд… Каким был! – Он сделал паузу и ворчливо добавил в виде оправдания: – De mortius nil nisi bonum[1]. Но я в жизни не встречал человека с худшим характером, худшими манерами, худшим сердцем и более твердолобого упрямца.

– Сэр, он был не таким уж плохим, – возразил Джайлс.