«Но не честь», — ответил я и ушел. Впрочем, не сразу. В коридоре я встретил плачущую Аллу. Оказывается, Трипун уже уволил ее устным приказом и самой же велел подготовить к его возвращению письменный.
«Что вы наговорили Трипуну?» — спросила она.
Что я мог ответить? Пошел дальше…
Да-да, разумеется, я пересказал все разговоры Виктору Петровичу. Он места себе не находил, метался по кабинету и изредка прикладывался к бутылке, чего раньше я за ним не замечал посреди рабочего дня в альма-матер.
«Что делать, Валера? — спрашивал он. — Ума не приложу».
«Прежде всего убрать панику из мозгов».
«Если я его убью, меня посадят. А кто будет растить детей? Если меня убьют, как они с матерью будут смотреть друг другу в глаза?»
«Но они же ничего не знают».
Он пожал плечами:
«Может, не знают. Но догадываются. Настроение и помыслы родителей не спрячешь. Да и всплывет рано или поздно».
Я попытался его отговорить, как советовал Валовой, предлагал еще подумать, обещал замять дело так, что он окажется победителем, ведь Трипун — прирожденный трус, причем трусит и за свою жизнь, и за имущество. Ни сердце крокодила, ни печень барса он не ел для храбрости, как древние китайцы или кто-то по соседству. Не будет он стреляться, а его ребята из так называемого ОМОНа — уже на полпути к тюрьме и завтра бросят гранату под вашу дверь, и милиция, как всегда, никого не найдет, а может быть, даже кого-нибудь потеряет… Опять прошу прощения, язык мой, знаете ли… Но Виктор Петрович только прикладывался к бутылке (рюмок в кабинете он не держал) и сам себя накачивал:
«Ты так говоришь, потому что через неделю защита твоей диссертации. Тема скользкая, оппоненты твои против, спасти ее могу только я, научный руководитель. Но если дуэль состоится, меня либо убьют, либо посадят. В обоих вариантах тебе накидают черных шаров».
«Это не главное», — сказал я.
«А как бы ты поступил на моем месте?» — спросил он.
«Я бы развелся. Жанр семейной жизни давно устарел. Люди в наше время предпочитают выживать по одиночке», — сказал я.
«Сначала женись и попробуй, — ответил он. — И потом, меня будут презирать дети…»
Да, у него двое детей. Старшей — Валерии — шестнадцать, младшему — Юлию — двенадцать…
Нет, Виктор Петрович никого нанять не мог, даже намекать мне не стоит. Да ему бы и в голову такое не пришло. Да и зачем тогда дуэль?.. Пистолета я у него никогда не видел. Выпустили бы вы его. Не пойдет он домой и не прибьет топором жену. Это все равно что прибить кошку, которая принесла с улицы котят и полную квартиру блох. Да и руки у него заняты… Как чем? Это умные сначала думают, а потом делают, а дураки сначала делают, а потом руками за голову хватаются…
Я таких рассуждений не слыхал. Сами подумайте: человек всю жизнь чего-то добивается — учится, работает, копит, терпит, — и вдруг в один день все это ему становится не нужно. Виктор Петрович говорил как раз наоборот: «Среда меня заела, но кланяться не буду. Я — человек, а не функция среды».
Кого я могу подозревать? По-моему, с Трипуном разобрались свои же. Как всякий богатый человек, он имел достаточно врагов и среди богатых, и среди бедных. А тут такой прекрасный случай, убийца просчитался лишь на несколько секунд. Может, нервы не выдержали или рука дернулась…
Как отнесся к самому факту дуэли? Философски. Помню, подумал, что человечество идет как будто вперед и отмечает путь верстовыми столбами-вехами, и вдруг — удивление: мы этот столб уже три раза проходили! Как же так? Тысячелетия — мимо, на свалку. До нас жили напрасно, и мы никого ничему не научим. Отдача всемирно накопленного опыта ничтожна. Пони бегает по кругу, только пассажиры меняются, за которых вперед родителями заплачено…
Где расписаться? На каждой странице… Хорошо, я приду, когда скажете. Времени теперь много: диссертация так и так в этом году накрылась…
Вызывали?.. Спасибо. А на какой?.. Мне вот этот стул больше нравится… Ну это же формальности! Вы прекрасно знаете, кто я такой, вы же не человека-невидимку вызывали на допрос… Хорошо, хорошо, буду отвечать, и как положено, и как поставлено, ха-ха…
С какого места начнем? С рождения?.. Со звонка накануне дуэли?..