Убийство девственника

– Значит, я поговорю с госпожой Нантье. А вы в это время, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мой помощник мог допросить персонал.

– Хорошо. Прошу меня извинить, но я должен предупредить госпожу.

– Пожалуйста.

Дворецкий удалился, и Плишанкур не смог удержаться от замечания:

– Нечего сказать, только в старых семьях сохранились еще вышколенные слуги. На вашем месте я бы призадумался.

– Я не собираюсь делать карьеру дворецкого.

– У вас бы и не получилось.

Появление Эдуарда помешало Жирелю ответить.

– Прошу вас следовать за мной.

Дворецкий провел Плишанкура в гостиную.

Строгий вид Жозефа Плишанкура приятно удивил Генриетту Нантье. Особенно ей понравилось, что, здороваясь с ней, он поклонился.

– Присаживайтесь, инспектор, прошу вас.

Плишанкур опустился на край кресла, предназначенного явно для более важных особ.

– Благодарю вас, мадам… Я осмелюсь попросить вас облегчить мою неприятную и весьма деликатную задачу. Мое присутствие в подобном месте, хотя вызвано оно профессиональным долгом, само по себе уже неприлично, и я думаю, мадам, что вы и ваши родные желали бы избежать огласки. Для этого требуется лишь одно – сделать так, чтобы мне не пришлось искать нужные сведения вне стен вашего дома.

Такого понимания и столь почтительного отношения мадам Нантье не ожидала:

– Я тронута, инспектор. Я и не подозревала, что в полиции служат такие воспитанные люди… Задавайте любые вопросы, я отвечу на них абсолютно честно.

– В таком случае, мадам, соблаговолите рассказать мне о жертве.

– Дядя Жером, младший сын моего отца, то есть один из Маниго – я думаю, вам не надо представлять Маниго…

Плишанкур поднял к небу глаза, желая показать свое глубочайшее уважение к королю макаронных изделий, чем одержал окончательную победу над хозяйкой дома.

Она продолжила:

– Мой брат всегда был большим оригиналом, коммерция ему не была по душе… еще в молодости он проявил склонность – как бы это лучше выразиться? – склонность к накопительству. После смерти отца он продал свои акции, чтобы получить деньги наличными, и обратил их в бриллианты, которые хранил потом у себя в спальне.

– Они исчезли?

– Исчезли.

Батистовым платком Генриетта утерла слезу.

– Бедный дядя Жером! Он и не подозревал, что бриллианты будут стоить ему жизни… Он умер страшной смертью, правда, он всегда все делал не по-людски. Мы его приютили, так как он – назовем наконец вещи своими именами – совсем не имел друзей. Открыв перед ним двери нашего дома, мы не могли предполагать…

Она не смогла закончить и расплакалась самым деликатным и самым воспитанным образом.

Дворецкий недолюбливал полицейских, поэтому, показав Жирелю дверь офиса, возвратился к своим обязанностям. Если в доме совершено преступление, это не значит, что нужно все пустить на самотек, – так объяснил он инспектору свой поступок.

Офис был пуст, и Леон прошел в кухню, где хозяйничала Агата Вьельвинь. Марселец применил свой испытанный метод:

– Привет, голубушка. Хорош денек, а?

Оскорбленная богиня медленно повернулась и, пристально глядя на незнакомца, с отвращением спросила:

– Кто вы такой, молодой человек? И кто позволил вам войти?

– Но…

– Вам что, не объясняли, что, когда вы с кем-нибудь заговариваете, нужно снимать шляпу, тем более когда перед вами дама?

Инспектор живо снял фуражку, которую тут же снова надел, поскольку некуда было ее пристроить:

– Извините…

– А теперь скажите мне, кто позволил вам без разрешения войти ко мне на кухню?

Жирель занервничал.

– Между нами, голубушка, я посоветовал бы вам сменить тон, а то я рассержусь.

– Ну надо же! Господин рассердится!

Она сжала рукоятку своего ножа и решительно двинулась на врага.

– А ну-ка покажите мне, как это вы рассердитесь!

– Внимание! Еще один шаг, и вы надолго отправитесь отдыхать в тюрьму!

– В тюрьму?

– За покушение на полицейского, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Я инспектор Жирель из Национальной Безопасности. Понятно, принцесса?

Агата положила нож на место.

– Что вам угодно?

– Чтобы вы рассказали о смерти Жерома Маниго.

– Я ничего не знаю. Дебора, вторая домработница, пришла и сообщила. Вот и все. Я даже в комнату не заглянула. Ненавижу мертвецов, тем более умерших такой смертью. А теперь оставьте меня в покое. Я и так из-за вас много времени потеряла.

– Эй, принцессочка, поспокойнее! Я здесь не ради собственного удовольствия, а по делам службы. Вы не любили этого Жерома?

– Нет.

– Почему?

– Это вас не касается.

– Очень даже касается! Отвечайте, а то я заберу вас в участок! Ну так как? Почему вы не любили Жерома?

– Потому что вообще все мужчины мне отвратительны. Однако это не повод их убивать, иначе вы давно бы уже отправились на тот свет.

– Нет, ради всего святого! За кого вы себя принимаете?!

Появление дворецкого положило конец их бесплодным пререканиям.

– Неприятности, мадам Агата?

– Да мальчишка этот пристал как банный лист! Он воображает, что может заставить меня сказать то, чего я говорить не намерена, – она пожала плечами и презрительно усмехнулась. – Сопляк еще!

Эдуард улыбнулся:

– Мадам Агата, я всегда знал, что вы очень мудрая женщина.

– Спасибо, господин Эдуард.