Убийственный кайф

— Все в порядке, — произнес я, — их не станут арестовывать.

— Почему? Что случилось? — Он вытаращил на меня большие, как мячики для гольфа, глаза.

Подошедшая тем временем женщина стала рядом с ним. У нее было худощавое, но очень красивое, без единой морщинки лицо. Наброшенное на плечи меховое боа доходило до талии, а темно-синее вечернее платье едва прикрывало колени. Очевидно, гладкой коже лица, красивой шее и упругой груди она была обязана тщательной диете, гимнастике и постоянному уходу за своей внешностью. Ее муж был грубоват и нетерпелив, тогда как она выглядела лишь слегка встревоженной.

— Полицейские согласились выпустить их всех через пару часов, — сообщил я. — Нам остается лишь ждать.

— А кто вы? — неожиданно спросила женщина.

— Рэндол Робертс, адвокат. Здесь моя клиентка.

Мужчина кивнул.

— Меня зовут Сесил Холлоуэй. А это моя жена, Рода. Из полиции сообщили, что нашего сына задержали за бродяжничество. Вы только подумайте! Ну, я им заявил, что этот фокус у них не пройдет. Понимаете, у нашего мальчика просто переходный возраст — юношеское бунтарство и все такое, — и им не удастся засадить его за решетку, будто какого-то несчастного недоумка, у которого нет семьи!

— Вы уверены, что все обойдется? — с беспокойством спросила Рода Холлоуэй. — Что мы еще в состоянии сделать?

Я пожал плечами.

— Вы, конечно, можете сами зайти в полицейский участок, стукнуть кулаком по столу, припугнуть их своим положением и связями, но если у вас с капитаном не слишком дружеские отношения, то не думаю, что этим вы ускорите освобождение вашего сына.

— Капитан — просто толстозадый боров, который считает, что после половины одиннадцатого всегда все должны находиться в постели, — фыркнул Холлоуэй. — Мы с ним принадлежим к различным социальным кругам.

Миссис Холлоуэй улыбнулась.

— У них испортились отношения три месяца назад, когда Сесил попытался оспорить штраф за превышение скорости.

Сесил нахмурился.

— Ну ладно, если вы, адвокат, так уверены, то пусть все идет своим чередом. Скажите, на моего мальчика не заведут дело?

— Нет, против них не выдвинуто никаких обвинений, — снова успокоил я его. — Кстати, а как зовут вашего сына?

— Чарльз.

— Ну, это мало о чем говорит. Эти ребята не называют себя настоящими именами. Видимо, это тоже отчасти происходит от их юношеского бунтарства.

Сесил фыркнул и искоса посмотрел на меня.

— Да, я знаю. Он говорит, что терпеть не может своего имени. Вот и выдумал себе какую-то дурацкую кличку из детской сказки — такую идиотскую, что я даже не смог запомнить.

— Голем, — подсказала мать.

Я внимательно посмотрел на нее. Ничто в облике женщины не выдавало праведного материнского гнева. Но оба они, подумал я, слегка переигрывали, изображая все понимающих родителей. Во время переполоха в лагере я не слишком приглядывался к Голему, но мне было совершенно ясно, что ему уже больше двадцати одного года. Они с Сороном были самыми старшими в группе, и я бы дал им примерно по двадцать четыре… Но в таком случае его отказ от образа жизни родителей — нечто гораздо большее, нежели обычное юношеское бунтарство.

— Послушайте, мистер Робертс, раз уж мы с вами тут ничем не можем им помочь, то почему бы нам всем вместе не поехать к нам домой и не выпить? — воодушевляясь, загорелся вдруг Холлоуэй, неожиданно легко меняя образ заботливого родителя на более подходящую ему роль — милейшего старины Сесила.

— Почему бы и нет? — машинально отозвался я. В конце концов, именно это я и собирался сделать в ближайший час. — Подождите меня, я только передам своей клиентке записку и сразу же вернусь.

Миссис Холлоуэй, как бы раздумывая, посмотрела на меня и ткнула мужа локтем.

— Сесил, по-моему нам тоже следует передать весточку Чарльзу. Пусть позвонит нам сразу после освобождения. — Она вздохнула и, как бы извиняясь, посмотрела на меня. — Я бы лучше осталась здесь и подождала, но знаю, сын бы этого не одобрил.

Вдвоем с Сесилом мы зашли в участок, и я оставил у дежурного сержанта записку Сандре Стилвелл, чтобы она, когда освободится, позвонила мне в номер. И приписал в конце номер телефона и адрес отеля.

Холлоуэй тоже передал свою записку, и мы с ним присоединились к его жене. Плюхнувшись на заднее сиденье «линкольна», я вытянул ноги. Почему бы и не расслабиться немного? Завтра или послезавтра я уже вернусь к своей крысиной возне на юридическом поприще у «Робертса, Робертса и Гримстеда». Почему бы не позволить себе немного выпить и поболтать о пустяках, скрасив тем самым однообразие раннего вечера?

Это выглядело заманчиво, и я на время забыл обо всех дурных вибрациях, пронизывающих атмосферу.

Особняк Холлоуэев оказался длинным, невысоким одноэтажным зданием, построенным на двух уровнях. Нижняя часть находилась в саду, в окружении сосен и эвкалиптов, а основная располагалась на вершине пологого холма. От переднего входа между деревьями можно было разглядеть поблескивающую темно-синюю гладь Тихого океана. Пройдя через двери, мы попали прямо в гостиную. Там в плетеном кресле сидел молодой человек и читал книгу. Когда мы вошли, он сразу вскочил.