Убийственное меню

На грани истерики Беатка принялась обзванивать сотрудников. Из восемнадцати человек лишь один сам поднял трубку. В остальных случаях ответили три жены, одна домработница и две мамаши. Все они говорили примерно одно и то же: человек тяжко болен, промучился всю ночь, только что заснул, так что будить ни за что не будут. Назвать болезнь никто не захотел. Остальные телефоны вообще молчали.

И только один лично отозвавшийся сотрудник, зам главбуха, слабым голосом сообщил, что проснуться-то проснулся, но сил нет встать, с трудом поднял трубку. И просит дать ему еще хотя бы два часика, как бы опять не схватило…

— Да ты хоть скажи, что с тобой! — в полнейшем отчаянии кричала в трубку секретарша. — Вольский в Копенгагене рвет и мечет, я должна ему сейчас же позвонить. Что у тебя, скажи, ради бога! Что за эпидемия такая на вас напала?

— А что? — без особого интереса просипел больной. — Еще кто-то?

— Да все! На работу ни один не вышел! Родные твердят — заболели! Всю ночь все мучились. А мне необходимо шефу доложить!

— Надо же! — прошелестело в трубке.

— ЧТО У ТЕБЯ?!

Вдруг ощутив прилив сверхчеловеческих сил, зам главбуха почти заорал в трубку:

— Понос у меня! Сногсшибательный!

На большее сил у него не хватило.

Ни зам главбуха, ни остальные пострадавшие могли больше не опасаться. Высушенные листья и плоды некоторых южных растений, в основном кассии и сенеса, уже сделали свое дело и успокоились. С древних времен человечество использовало листья и соцветия этих и некоторых других растений в качестве прекрасного слабительного. И в наши дни они применяются медиками для проведения курсов оздоровительного лечения, отлично очищая желудочно-кишечный тракт человека и приводя его в полный порядок. Так что можно считать — весь персонал фирмы Кароля задаром прошел дорогостоящую очистку внутренностей, правда чересчур интенсивную. Зато чрезвычайно полезную для организма.

Переварив поразительное известие, мужественная секретарша собралась с силами и позвонила шефу в Копенгаген:

— По десяти телефонам никто не отозвался, по семи говорила, но лишь в одном случае с самим заболевшим, Рольским. Все промучились ночь и не в состоянии выйти на работу.

— Что с ними? — рявкнул Кароль.

— Никто не пожелал ответить. Только Теодор Рольский…

— Получит премию. Ну?!

— Расстройство кишечника в необычайно сильной форме, — элегантно выразилась Беатка.

— Какого рода расстройство? Конкретнее.

— Ну… такого… слабительного…

— Понос! — дошло до шефа. — Сразу у всех? Что за холера?

— Нет-нет, вряд ли холера! — попыталась успокоить шефа верная секретарша. — Но они мучились всю ночь и очень ослабели.

— А их еще несет?

— Похоже, нет. Но очень, очень ослабели! На работу прийти не могут.

Шеф задумался. Трех секунд хватило.

— Тогда пусть их принесут на носилках. Вызови Гварчика, Пильчицкого и Мясниковскую. Последний срок — тринадцать пятнадцать. Записала? А сама немедленно разыщи черновик нашего договора с ЦВИПом. Слышишь, именно черновик, а не окончательный вариант!.. И как найдешь, сразу звони.

И Беатка, избежавшая ночных мучений, отдувалась за всех. Впрочем, «скорую помощь» вызывать к трем названным сотрудникам не пришлось, они прибыли самостоятельно, на такси, предварительно потребовав приготовить им по стакану крепко заваренной ромашки и по сухарику. А Мясниковская пожелала два банана.

Ни одному из троих и в голову не пришло ослушаться шефа, хотя он и не грозил репрессиями. Сотрудники фирмы Кароля Вольского слишком хорошо знали своего директора. Он и сам работает, не щадя сил и не считаясь со временем, и от подчиненных того же требует. Ленивые и медлительные у него не задерживаются. Увольняет с ходу, зато платит щедро и, что особенно важно, начисляет неплохой процент с прибыли, так что за работу у него держались двумя руками.

В Копенгагене Вольский два дела провернул, а вот третье сорвалось. Перед отлетом в Варшаву еще переговорил с секретаршей, узнал, что персонал выжил и даже оклемался — к концу дня почти все подтянулись в офис. Поэтому из аэропорта Окенче Вольский решил ехать прямо домой, отложив до утра выяснение причин таинственной эпидемии.

* * *

Юстина возвращалась с занятий не очень довольная жизнью. В перерыве между лекциями ее отловила Крыся и, вся пылая, призналась, что влюбилась. С взаимностью. Еще вчера и на всю жизнь!

Юстина привыкла к тому, что подруги делятся с ней своими секретами как в радости, так и в печали. Не болтливая и доброжелательная, она охотно выслушивала девчонок и давала советы, когда они в том нуждались. Чаще же им просто нужно было выговориться, иногда выплакаться. И все знали — Юстинка подходит для этого лучше всех.

И вот теперь Крыся… Вся так и сияет, какая же она счастливая! Может, она, Юстинка, тоже бы так хотела? И все не получается. Если воспылает, так без взаимности, вот как в случае с Петром. А если что-то наметится вроде бы с взаимностью, так нет никакой уверенности, что это именно так.