Убийственно тихая жизнь

– А как он теперь? – спросила Клара, вспомнив кашель и кряхтенье Уэйна во время собрания несколькими днями ранее.

– Теперь он начал жаловаться, а это означает, что с ним все в порядке. Так что, мистер Хадли? На весь день не смогу, вы знаете.

– Вторник меня устраивает. – Когда Нелли занялась своим наиболее насущным делом, а оно состояло в поедании всего, что было на столике, Бен обратился к Кларе: – Весь дом зарос грязью. Ты не можешь себе представить, сколько грязи от старого холостяка и собаки.

Очередь к столу с едой ползла потихоньку вперед, и Гамаш заговорил с Рут:

– Я был у нотариуса, выяснял, что там с завещанием мисс Нил, и он упомянул ваше имя. Когда он сказал «урожденная Кемп», у меня в мозгу что-то щелкнуло, но я не понял что.

– Ну и как же вы вычислили? – спросила Рут.

– Мне сказала Клара Морроу.

– Умный мальчик. И таким образом вы догадались, кто я.

– Ну, мне и после этого понадобилось еще какое-то время, но в конце концов я догадался. – Гамаш улыбнулся. – Я очень люблю вашу поэзию.

Гамаш хотел процитировать строки одного из любимых его стихотворений, чувствуя себя как прыщавый подросток, столкнувшийся со звездой экрана, но Рут отступила, пытаясь спастись от магии собственных прекрасных слов, готовых хлынуть на нее.

– Извините, что прерываю, – сказала Клара двум людям, которые явно были до безумия рады видеть ее. – Но вы, кажется, сказали «он»?

– Он? – повторил Гамаш.

– Он. Нотариус.

– Да, мэтр Стикли в Уильямсбурге. Он был нотариусом мисс Нил.

– Вы уверены? Мне казалось, она ездила к нотариусу, у которой только что родился ребенок. Как ее… Соланж… фамилию не помню.

– Соланж Френетт? Из фитнес-класса? – спросила Мирна.

– Да-да. Джейн говорила, что они с Тиммер ездили к этой самой Френетт по поводу завещания.

Гамаш замер, уставившись на Клару:

– Вы уверены?

– Если честно, то не очень. Я вроде запомнила, как Джейн говорила об этом, потому что спросила у нее, как себя чувствует Соланж. Соланж тогда была на третьем месяце. Тошнота по утрам и все такое. Теперь у нее ребеночек уже родился, и она пока в отпуске.

– Я прошу кого-нибудь из вас срочно связаться с мэтром Френетт.

– Я свяжусь, – сказала Клара, которой вдруг захотелось бросить все и нестись домой, чтобы позвонить. Но сначала нужно было сделать кое-что еще.

Обряд был простой, устоявшийся за многие годы. Возглавляла его Мирна, которая «заземлилась», съев полный ланч из запеканки и хлеба. Она объяснила Кларе, что перед обрядом очень важно почувствовать «заземление». Глядя на свою тарелку, Клара подумала, что шансы взлететь у нее минимальны. Она обвела взглядом двадцать или чуть больше собравшихся на деревенском лугу женщин, многим из которых было явно не по себе. Женщины с ферм образовали свободный полукруг шерстяных свитеров, рукавичек и шапочек, и все смотрели на эту громадную черную женщину в ярко-зеленой шапочке. Веселый зеленый друид.

Клара чувствовала себя абсолютно в своей тарелке. Стоя в группе, она закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и помолилась о том, чтобы ей была дарована благодать избавления от гнева и страха, которые, словно черный траурный креп, застилали ее взгляд. Обряд был призван покончить со всем этим, обратить тьму в свет, уничтожить ненависть и страх и призвать доверие и тепло.

– Это обряд праздника и очищения, – объяснила Мирна собравшимся. – Корни его уходят в глубину тысячелетий, но ветви проросли до нашего дня и обнимают каждого, кто этого желает. Если у кого есть вопросы – задавайте.

Вопросов ни у кого не было. У Мирны в сумке было кое-что, и теперь она вытащила оттуда палочку. Вообще, это скорее была толстая прямая ветка, очищенная от коры и заточенная с одной стороны.

– Это молельная палочка. Может быть, кому-то из вас она знакома. – Она замолчала, и наконец раздался чей-то смешок.

– Это не бобровая палочка? – спросила Ханна Парра.

– Именно, – рассмеялась Мирна.

Она пустила палочку по кругу – и лед был сломлен. Женщины, которые прежде поглядывали с опаской, даже с испугом, думая, что столкнутся с колдовством, оттаяли, поняв, что бояться им нечего.

– Я нашла ее у пруда, что рядом с мельницей. Как видите, ее обгрызли бобры.

Любопытные руки брали палочку, рассматривали отметины от зубов, кончик, заточенный теми же зубами, как острие копья.

Клара успела сходить домой и привести Люси, которая теперь спокойно стояла рядом с ней на поводке. Когда молельная палочка вернулась к Мирне, она предложила ее золотистому ретриверу. В первый раз за неделю после смерти Джейн Клара увидела, как Люси махнула хвостом. Один раз. Потом взяла палочку в зубы и замерла. Еще раз неуверенно вильнула хвостом.

Гамаш сидел на скамье посреди луга. Он называл ее «моя скамья» с того утра, когда встречал здесь рассвет. Теперь и его, и скамью грели солнечные лучи – здесь было на несколько драгоценных градусов теплее, чем в тени. И тем не менее выдыхаемый им воздух обращался на морозце в белое облачко. Он наблюдал за женщинами, которые вытянулись в линию. Впереди встала Мирна, за ней – Клара с собакой. Так они обошли весь луг.